Торкиль Дамхауг - Взгляд Медузы

— Нет.

— Дети?

— Это вы о чем?

— Я спрашиваю, был ли у тебя когда-либо секс с детьми или малолетними?

— Разумеется, нет.

— Возникали ли у тебя когда-либо желания в этом направлении?

— Нет.

— Садомазохистский секс? — Голос старшего инспектора был все таким же тихим и ровным.

Аксель покачал головой.

— Это значит «нет»?

— Да… это значит «нет».

Он покосился на второго, на Нурбакка. Тот кивнул ему, сложив губы в некое подобие подбадривающей улыбки.

— И все же… — продолжал Викен, опустив голову, — все же мы нашли некий предмет в самой глубине шкафа в вашей с женой общей спальне.

Аксель сразу же понял, о каком предмете говорит инспектор. Только теперь он полностью осознал, что предъявление ему обвинения влечет за собой право вторгнуться к нему домой, разгуливать по его ванной, кухне, и спальне, и по комнатам его детей. Он почувствовал себя так, будто его раздели догола и выставили на городскую площадь, ощутил нестерпимую потребность попросить, чтобы ему дали хотя бы полотенце, которым он мог бы прикрыться.

— Наручники, — сказал он. — Мы с женой… Мы их купили для развлечения. Уже очень давно.

— Кто их купил, ты сказал?

Аксель задумался:

— Я купил.

— И на кого вы их обычно надеваете?

— Я пробовал и на себя надевать тоже.

Лицо инспектора Викена было все так же неподвижно, словно маска, но в глазах появился блеск, выдававший, что происходящее его развлекает.

— Каким образом ты вступил в контакт с Мириам Гайзаускас?

Наконец-то вопрос, к которому Аксель был готов.

— Я был руководителем ее терапевтической практики.

— Руководителем практики? И это все?

— Мы были вместе.

— И что это значит?

— У нас были отношения. Пару недель.

— Половые?

— Да.

— А твоя жена, знает она об этом?

— Еще нет.

— И тебе кажется нормальным ей изменять?

— Нет.

Тут вступил Нурбакк:

— Вы сказали, что у вас с ней были отношения.

Аксель почувствовал облегчение оттого, что его об этом спросили.

— Они не могут продолжаться, — сказал он.

— И тем не менее ты звонил ей двенадцать раз только за последние сутки, — констатировал Викен. — Как-то непохоже, чтобы вы с этой девушкой распрощались окончательно. — И добавил без паузы: — Когда ты в последний раз видел своего брата-близнеца?

Теперь Аксель взглянул прямо в глаза инспектору:

— Много лет тому назад. Не помню точно. Двадцать, может быть больше.

Он попытался сосредоточиться, вспоминая, когда же это было, но Викен уже снова заговорил:

— В вашем детском фотоальбоме нет ни одной фотографии, где бы вы с Бреде снялись вместе. Ни одной-единственной, черт побери! Это нас беспокоит, Гленне. Когда мы ни хрена не понимаем, это нас беспокоит.

Аксель посмотрел наверх, на видеокамеру, потом на стену и потом на стол между ними.

— Бреде вообще нет ни на одной фотографии в том альбоме, — сказал он. — Это я на них на всех.

Из глотки инспектора вырвалось какое-то рычание.

— Это ты нам, будь добр, растолкуй, — потребовал он.

— Да там нечего объяснять. Бреде послали в исправительное заведение, все его вещи роздали, а все фотографии, на которых он был изображен, вынули из альбома.

— Вынули? И кто это сделал?

— Моя мать, я думаю. Об этом никогда не говорили.

Викен, похоже, переваривал эту информацию:

— Своей жене, однако, ты рассказал, что на нескольких фотографиях в альбоме изображен Бреде. Назови имя хотя бы одного человека, который с ним знаком. Человека, к которому мы могли бы обратиться, чтобы он подтвердил, что этот близнец действительно существовал.

Акселю показалось, будто перед ним вдруг разверзлась бездна и из нее повеяло адским холодом. Он вновь услышал голос отца: «Ты всегда сумеешь ответить за свои поступки, Аксель».

— Я хочу, чтобы на допросе присутствовал защитник, — выговорил Аксель медленно и раздельно. — До его прихода я ничего не буду говорить.

Теперь уже не было никаких сомнений в том, что губы инспектора пошевелились. Его усмешка напоминала оскал.

Среди знакомых Акселя были адвокаты. Несколько дней назад они отмечали пятидесятилетие одного из них. Аксель тогда стоял в темноте на террасе его дома и смотрел на звездное небо. В тот вечер он еще думал, что сам может определить, как пройдет остаток его жизни.

Мысль втягивать в это дело знакомых претила ему. Пожалуй, назначенный ему общественный адвокат сойдет на этот случай. На этот случай? Аксель по-прежнему думал, что все это закончится сегодня ночью, уж во всяком случае на следующий день. Он представил себе свою клинику. У него же пациенты, которыми необходимо заниматься! Но уже возникла догадка, что все будет не так.