Таня Карвер - Жажда

— Нет, только не я!

Глаза ее округлились еще больше. В них был животный страх и осознание того, что сейчас произойдет.

Фиона Уэлч резко вскрикнула. И сорвалась вниз.

Навстречу смерти.

Фил посмотрел в сторону люка. Напротив него мерно раскачивалась цепь с крюком на конце. А рядом стояла Сюзанна Перри.

Он улыбнулся.

Сюзанна улыбнулась ему в ответ.

Он осторожно пошел к ней.

Чтобы не упасть.

Чтобы продолжать жить.

В палате стояла тишина. Раздавался только мягкий, тихий писк аппаратуры для поддержания жизнедеятельности. Регулярный и ритмичный, он действовал успокаивающе.

— Этот звук… — шепотом сказала Марина, как будто они были в церкви, где неудобно разговаривать громко. — Я всегда думала… всегда раньше думала… пока он не прекращается, все еще будет хорошо. Еще есть надежда…

Последние слова захлебнулись в подступивших к горлу рыданиях.

Стоявший рядом Фил крепче обнял ее.

— Но получается, что иногда этого недостаточно, — сказала она все так же шепотом. — Иногда нам нужна правда. Нужно уйти от иллюзий. — Она вздохнула. — И начать жить.

Она шагнула вперед и посмотрела на фигуру, лежавшую на кровати. Фил остался на месте, у нее за спиной. Если он будет нужен ей, он рядом.

Казалось, что Тони усыхает. Каждый раз, когда она видела его, он становился все меньше. Ей вспомнился старый, еще черно-белый фильм, который она видела в детстве: там один человек все время сжимался, становился все меньше, пока не превратился в микроорганизм, еще один атом в сердце вселенной.

Хотя здесь все было по-другому. Тони не сжимался, он именно усыхал.

И он уже никогда не упадет в сердце вселенной. Никогда не вернется оттуда, где находится сейчас.

Марина наклонилась, чтобы поцеловать его. И вдруг выпрямилась, встревоженно взглянув на медсестру. В глазах ее была паника.

— А что, если он может видеть меня? Или слышать? Такие вещи порой случаются, верно? Люди, которые годами лежали в коме, вернувшись к жизни, говорят, что слышали все, что происходило вокруг…

Медсестра, которая до этого молча стояла в углу палаты, шагнула вперед.

— Бывает иногда, — сказала она тоже шепотом. — В некоторых случаях. Это зависит от травмы, которую получил пациент. И состояния, в котором он оказался.

— А Тони?

Медсестра покачала головой.

Марина и сама это знала. Они вели этот разговор уже не в первый раз. Но прежде она не слушала, что говорила медсестра.

До сегодняшнего дня.

Марина нагнулась и поцеловала Тони в лоб. Он не вздрогнул, не улыбнулся, не нахмурился. Не было вообще никаких признаков того, что он что-то почувствовал.

Она выпрямилась. И одними губами произнесла:

— Прощай.

Потом отступила назад и посмотрела на Фила. Он обнял ее. Это прикосновение придало Марине сил. Она молча кивнула медсестре, которая после этого подошла к аппарату, стоявшему рядом с кроватью.

Звук прекратился.

Марина уткнулась в грудь Филу и заплакала.

Его сильные руки крепко обнимали ее, и было такое чувство, что он никогда не отпустит ее.

Солнце стояло высоко, берег был ровным и пустынным. И просматривался на километры вокруг. Если кто-то приблизится, она сразу заметит.

Именно этого и хотела Сюзанна.

Она сидела на невысокой стене, окружающей дом, и смотрела в море. Дом этот был хорошо защищен. Никто здесь не знал, кто она такая. Просто какая-то туристка, снимающая уединенный деревенский дом с видом на море в графстве Норфолк.

Ей советовали никуда не выходить одной и вообще постараться не оставаться в одиночестве. Но сейчас ей нужно было не это. Ей постоянно звонили газетчики, которые хотели опубликовать ее историю, предлагая за это невероятно высокую плату, причем цифры продолжали расти. Они не оставляли ее в покое, не давали ей передышки. Было большое искушение выбрать одно, самое хорошее предложение, рассказать им все и получить свои деньги. Но она понимала, что если решится на это, то придется пережить случившееся еще раз. Она не хотела, чтобы все произошедшее начали перетряхивать снова, причем так, что она уже не сможет на это повлиять, не хотела становиться личностью, на которую пялятся на улице, о которой болтают в супермаркетах. Ей просто хотелось уехать от всего этого подальше. Сбежать.

Так она и сделала.

И не могла осуждать себя за это. Ее лучшая подруга была убита. Ее саму преследовали, похитили, лишили свободы. И ей пришлось убить двух человек. Тот факт, что это была необходимая самооборона, радовал ее только с точки зрения правосудия, поскольку это означало, что она не предстанет перед судом и ее не посадят в тюрьму. Но она — лично! — отобрала две человеческие жизни. И жить с этим ей было так же тяжело, как и с тем, через что ей пришлось пройти.