Михаил Зайцев - Наследник волхвов

— Да пошел ты!..

И Сергач пошел, плюнул и пошел к машине искать блокнот Андрея, на листках которого записывал ночью хронику вчерашних контактов и легенду про мать оборотней.

За шутовскую интерпретацию старинной легенды сегодня было немножечко стыдно. Однако, подумав, Сергач решил оставить в блокноте все как есть и не вырывать листки с собственным литературным творчеством. А хотелось.

Игнат сел на землю, на ворох сухих листьев и пожелтевших еловых иголок, привалился спиной к нагретому солнцем колесу «Нивы», устроил блокнот на согнутых коленях, и гелевый стержень заскользил по бумаге. Сергач писал, время от времени поглядывая на Витю, а Фокин кружил между деревьев, заложив руки за спину, глядя под ноги, точно арестант на прогулке в тюремном дворике после известия об отклонении его апелляции.

Сергач скурил весь запас сигарет — осталась одна-единственная, — излагая на бумаге биографию старосты, израсходовал весь гелевый стержень в авторучке.

— Витя! Виктор Анатольевич, дай, пожалуйста, ручку Андрея, мне писать нечем.

Писать массивной ручкой со встроенным «шпионским» диктофоном оказалось нелегко, неудобно. Хорошо хоть остались сущие пустяки в сравнении с уже написанным:

"...На выезде из Еритницы я (Игнат Сергач) случайно обнаружил служебное удостоверение Андрея, запачканное засохшей землей и высохшей кровью. Служебное удостоверение к нам в машину подбросил(ли) житель(ли) деревни, когда мы общались со старостой или когда знакомились с ним (вокруг столпился народ, а окно в правой, дальней от нас дверце я забыл закрыть).

В. (Виктор) считает, что кому-то из деревенских осточертела абсолютная власть диктатора-старосты, который убил Андрея, и, подбрасывая удостоверение, кто-то надеется, что мы, получив улику, обратимся в милицию.

Ф. (Федор) уверен, что в милицию обращаться бесполезно, т.к. предатель («предателем» Ф. называет человека, подбросившего удостоверение, имея в виду, что этим своим поступком тот предал и старосту, и общину) уклонится от прямой конфронтации со старостой и от конфликта с остальными николаитами. Ф. сравнивает предателя с автором анонимок.

Ф. считает, что Еритница — единый общественный организм, его сила в сплоченности, его слабость в информированности каждого жителя деревни обо всех деревенских делах. Ф. считает, что, если взять «языка», как он выразился: «грамотно изъять» и «грамотно» его допросить (пока в деревне не хватились «изъятого»), то велика (с его слов — 98%) вероятность выяснить судьбу Андрея.

Мы отъехали от Еритницы на достаточное расстояние, чтобы нас не заметил случайный свидетель (уже после случайного обнаружения удостоверения). Ф. свернул с дороги к лесной опушке, приметив подходящий закуток в лесу. «Ниву» сейчас с дороги не видно, лишенная растительных препятствий земля углубляется в лес запятой метров на десять, машина стоит в конце закутка-загогулины.

Из тайника в машине (оборудованного под днищем) Ф. достал томат «АКМС», штык-нож, запасной рожок к автомату, две ручные гранаты неизвестной мне системы и разгрузочный жилет, комплектованный неизвестными мне спецсредствами. Федор надел камуфляжную куртку, «разгрузку» (разгрузочный жилет) и отправился брать «языка», как он сказал: «работать языка». Нам (И.С и В.Ф.) велел ждать до утра. В 9.00 завтрашним утром, в случае если не дождемся Ф., нам велено отправляться в Москву, причем ехать в сторону, противоположную поселку Крайний, и на хуторе не останавливаться. Нам приказано в первом же населенном пункте, где есть почта, отправить в Москву ценной бандеролью эти записи, которые я сейчас заканчиваю, и улику — удостоверение Андрея (Ф.И.О. получателя, его адрес я запомнил). Ф. оставил нам деньги, документы на машину (доверенность), разрешил бросить «Ниву», если возникнет возможность добраться до Москвы быстрее или проще (самолетом или поездом). В Москве нам надлежит связаться по телефону с тем же лицом, на имя которого будет отправлена бандероль (номер телефона я запомнил), нам велено все рассказать, и мы предупреждены, что, скорее всего, от нас потребуется лишь более подробная информация, чем записана в этом блокноте.

Сейчас 17 часов 33 минуты, с момента ухода Ф. прошло более четырех часов".

Вздохнув с облегчением, Игнат закрыл блокнот, выщелкнул из пачки последнюю сигарету, понюхал ее и сунул за ухо.

— Витя, ау!..

Виктор более не кружил в позе арестанта меж деревьев-часовых. Перегорел Фокин, устал нервничать. Отдав Игнату ручку-диктофон, Витя взял из машины пальто, бросил его на землю, где посуше, и улегся смотреть в небо, рассматривать появившиеся во второй половине дня в синеве атмосферы мелкие стада облаков-овечек. А может, он просто уснул?