Михаил Зайцев - Порча на смерть

— Предлагаю поделить гонорар, — закончил Игнат. — Тебе двушник и мне, как основному исполнителю, три штуки. Согласен?

— За что мне две тысячи?

— За информацию. Я и без тебя вспомнил пару-тройку ребятишек, не гнушающихся черной магии, и в газетах попадаются объявления от зловещих колдунов, но ты ж у нас ходячий справочник, ты подкинешь еще адресов, а я проверю.

— Как проверишь? — Архивариус поправил очки на переносице, вытянул из кармана папиросу.

— Элементарно, Ватсон! Схожу к каждому подозреваемому на прием, представлюсь честь по чести, собственным именем, объясню, дескать, я ваш коллега, мне поступил заказ: богатенький клиент просит учинить порчу на смерть, но я, к сожалению, этим не занимаюсь. Не желаете взять выгодный заказик, отстегнув посреднику десять процентов? Достоверно, правда?

— Ты авантюрист. — Архивариус прикурил папиросу от спички, горелую спичку засунул обратно в коробок. — Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Я бы на твоем месте, пока не поздно, позвонил Протасовой и отказался работать сыщиком.

— Ты чего, спятил? Отказаться от пяти тысяч?! Ха! Послушай, если ты про возможные откаты, так их не будет. Объяснить, почему?

— Не нужно. Я про другое. — Архивариус затянулся папиросой, выпустил дым через нос. — Скажи, Сергач, ты вообще веришь в колдовство?

— Ой, блин! — Игнат скорчил кислую физиономию. — Неужели ты хочешь сказать, что в истории мадам Протасовой есть еще что-то, кроме...

— Возможно, — перебил Архивариус. — Возможно, есть.

— Блин! Все меня сегодня перебивают на полуслове. Будто двоечника на экзамене, честное слово! Ты же меня знаешь как облупленного. В шесть лет у маленького мальчика Игната заболели почки. Так болели, что ребенок ночей не спал, корчился в судорогах. Я же тебе рассказывал, забыл? Доктора настаивали на срочной операции, а мама повезла любимого сыночка в деревню к бабке-шептунье. Бабушка пошептала, и все о'кей. Игнатка закончил школу, вылетел с четвертого курса института, отслужил в армии, и до сих пор почки Игната Кирилловича Сергача не беспокоят. Я не жлоб, однако тебе лучше моего известно, какие типы промышляют в Первопрестольной всякими там магиями и колдовством. Их с той бабкой даже сравнивать — преступление!

— Аферистов много, в этом ты прав. — Архивариус с сожалением выбросил скуренную до бумажной гильзы папиросу.

— Много? — Сергач усмехнулся. — Девяносто девять процентов! И я в их числе, между прочим. Но я-то хоть черной магией не спекулирую! Я не обещаю вылечить рак или гепатит, вернуть любовь или молодость, я устраиваю для обеспеченных граждан шоу с рунами, как в театре одного актера, да торгую амулетами от малоопасных неврозов. Я перед собой честен.

— Отличие черной магии от белой заключается в том, что белый маг не берет платы, — веско изрек Архивариус. — Бабушке-шептунье, не помнишь, мама маленького Игнатки давала деньги?

— Нет, кажется... Ха! В таком случае, по твоей классификации, я тоже черный маг, да?

— Ты сам сначала назвался аферистом, после актером. Я бы назвал тебя по-другому. Ты — психолог-самоучка. Тебе платят за надежду, ты ее вселяешь.

— Черт побери, тогда почему же я должен лишать надежды Нинель Протасову?

— Казуистика. А вообще, твое дело. Поступай как знаешь, я не подписываюсь.

— То есть ты отказываешься помогать, так?

— Я отказываюсь от денег и, следовательно, от ответственности. Информацией поделюсь, как обычно, в обмен на твою.

— Спрашивай, чего тебя интересует? Слыхал свежую новость про астролога Аркадия Аркадиевича?

— Слыхал. Все, что меня интересовало, я уже знаю, спасибо.

— Не понял?

— По тусовке прошел слушок о Темном Мастере, который реально умеет наводить порчу на смерть. Твоя история косвенно подтверждает слухи, я удовлетворен.

— Надеюсь, ты не напишешь в книжке настоящую фамилию вдовы Нинель. Впрочем, и имя надо бы изменить, слишком редкое, да к тому же политизированное имечко.

— Книга почти готова. — Архивариус воровато огляделся по сторонам. — Называется «Мистики и шарлатаны в эпоху Ельцина» с перестроечным прологом, и сейчас я пишу послесловие. Удалось связаться через Интернет с зарубежными издателями. Это будет бомба! Если догадаются, кто ее написал, автора растерзают живьем.

— Во мне можешь быть уверен, как в самом себе! — пообещал Игнат пылко и страстно. — Тайну авторства рукописной бомбы не выдам даже под пыткой. Да и что я про тебя знаю? Абонентный номер пейджера, небось зарегистрированный на подставное лицо, и кличку, мною же придуманную.