Михаил Зайцев - Час волкодава

Тропинка от примечательного валуна вывела нас на опушку через два часа ходьбы в хорошем темпе. Шли молча, каждый думал о своем. Не знаю, что за мысли таились в симпатичной головке Галины, но лично я обдумывал дальнейшую свою жизнь. По возвращении в Москву, понятно, придется снова менять кожу, начинать новое бытие. До начала — середины августа, а то и до сентября, пока не станут активно разыскивать пропавшую экспедицию, можно было бы пользоваться старыми документами, если бы я был один. Но я не один. Со мной девушка Галя. Она, безусловно, обратится куда следует, расскажет о трагедии в якутской тайге, ибо иного выхода у нее нет, а значит, едва доставив девушку по ее московскому адресу проживания, я вынужден рвать когти. Если только Галя не кинется в милицию сразу же, как только лесная тропинка выведет нас к людям.

Я уговорил девушку потерпеть до Москвы. Объяснил разницу между якутской и московской милицией. Галина согласилась с моими доводами. О том, что в Москве мы расстанемся навсегда, я, естественно, не распространялся... Старый дурак, я чувствовал себя ответственным за эту девочку, которой довелось пережить несколько ужасных суток.

Мои документы, аккуратно запаянные в целлофан, лежали во внутреннем кармане прорезиненной куртки-штормовки. У Гали тоже паспорт оказался с собой, подмок немного, смялся, да не беда, могло быть хуже. Труп Федора, прежде чем засыпать землей, я как следует обшмонал, разжился деньгами. И баксами, и рублями в большом количестве. Прелесть демократической России в том, что, имея деньги, можно легко избежать всяких административных проверок и неувязок. Едва дойдя до обжитого захолустья, я заставил деньги работать, и вскоре мы с Галей очутились в другом населенном пункте, где был аэродром. Пара перелетов по местным авиалиниям, и белый красивый самолет унес нас в столицу.

Она жила на Ленинском проспекте. Жила одна, говорила, что отца не помнит, а мама умерла десять лет назад. Наверное, врала мне, а я... я ей верил, старый пень. Небольшая двухкомнатная квартира... Я не хотел отпускать такси, но Галина попросила подняться к ней. И я согласился.

После долгой дороги мы, оба грязные, нечесаные, любили друг друга. Лишь захлопнулась дверь на лестницу, Галина бросилась мне на шею... Я лежал поперек продавленного дивана, выпитый ею до дна, и глядел в потолок бездумно, а Галя, обнаженная стройная девочка, пошла на кухню варить кофе.

Из кухни Галина вернулась с пистолетом в тонкой руке. У нее был «вальтер» с глушителем. Надежная, серьезная машинка. Ей бы, дурехе, сразу выстрелить в распластанного поперек дивана голого мужика, так нет же! Насмотрелась девочка кинобоевиков, где в финале обязательно случается разговор — выяснение отношений между жертвой и убийцей.

Она высказалась в том смысле, что все выкрикнутое Федором Михайловичем в предсмертной истерике — сущая правда. Да, она, девочка Галя, соблазнила Федю и узнала про сокровища, позже соблазнила меня, дабы использовать для их общего с Федором плана. Случай помог ей избавиться от Феди раньше, чем ей мечталось. А что до меня, так...

«Без меня ты не найдешь железный ящик в тайге, — перебил я Галину. — Ты не знаешь, где конкретно я его закопал, ты у камешка, пока я копал, сидела, у костерка грелась...»

Она засмеялась, ответила: «Дурень старый! Не слышал, что существуют металлоискатели? Камешек тот, похожий на постамент могильного памятника, возле которого я тебя ждала, пока ты сокровища закапывал, легко отыщется, и ящик железный найдется, не беспокойся. Каменная глыба возле тропинки, а время твоего отсутствия я засекла, примерный радиус поиска представляю. Самое большее день придется побродить по лесу хотя бы с армейским миноискателем, и отыщется железный ящик, будь уверен! Ты, трусишка, даже не заглянул в ящичек, не поинтересовался, что там внутри. Старикашка-бздунишка. Оставь я тебя в живых, ты же на Петровку сегодня же побежишь, в дом номер 38. Спасибо, старый, что до Москвы довез. Здесь у меня братишка живет, который в курсе дела и ждет не дождется весточки от любимой сестренки. Сегодня с братом продумаем дальнейшие планы, а завтра махнем в Якутию, ты же, мой милый, уж извини, но...»

Я не стал до конца слушать ее откровения, скатился с дивана, подхватив с тумбочки рядом изящную хрустальную вазочку. Она выстрелила, промахнулась, но пуля-дура, дважды отрикошетив от стен, угодила мне в плечо точнехонько в ту секундочку, когда рука после замаха метнула вазочку.