Михаил Зайцев - Час волкодава

«Я выгляжу дважды болваном, — подумал Миша. — Болванчиком — подсадной уткой и кретином-угонщиком. Покуда оранжевая „девятка“ на месте, дверцу Борькиной „шестерки“ хрен откроешь, спрашивается — на кой черт ее тогда взламывать?.. Нет, я не дважды, я трижды болван — ломанул тачку и сижу неподвижно. Нужно продолжать взламывать дверцу, продлевать идиотизм. Дебил! Почему я полез к дверям? Почему не попытался взломать багажник, а?..»

Матерясь шепотом и морщась от улюлюканья сирены-сигнализации, Чумаков подналег на автомобильную дверцу. «Жигули» покачнулись, замок заскрежетал. Беззвучно открылись и закрылись двери парадного. Из дома-башни выскочил под дождь Борис Николаевич. В домашних тапочках, в коротком плаще, накинутом поверх пижамы, и с большим, стального цвета, пистолетом в руке!

«Он получил лицензию на газовое оружие! — вспомнил Миша. — Сейчас на мне и испробует газуху! Блин! Хотели создать „внештатную ситуацию“ — извольте получить!..»

Дальнейшее произошло в считанные секунды. Долгая замысловатая прелюдия завершилась одним сложным финальным аккордом. Векторы нескольких судеб пересеклись, молниеносно сплелись причудливым клубком гремучих змей, источая яд, страх и смерть.

Издалека заметив угонщика, притаившегося в узком промежутке между двумя машинами, Тузанович остановился, схватил пистолет обеими руками, как это делают полицейские в американских фильмах, прицелился в Чумакова и что-то крикнул. Что конкретно — Миша не разобрал: помешал надрывный, рвущий нервы визг автомобильной сигнализации. Облаченного в кожаный ковбойский наряд подчиненного Борис Николаевич не узнал, и это непременно должно было обрадовать планировавшего акцию Сан Саныча, чего нельзя сказать о Чумакове, оказавшемся под прицелом газового пистолета. В ковбоя-взломщика Тузанович точно выстрелит, путь к отступлению всего один. Бежать! И как можно скорее! Газовый заряд — не бог весть какая угроза, однако не повезет, втянешь носом, вдохнешь вонючих паров, попадут сжиженные капельки газа на слизистую глаз — мало не покажется.

Как сидел Миша на корточках, стиснутый бортами автомобилей, так на корточках и развернулся спиной к Тузановичу. И обнаружил, что путь к отступлению отрезан. С другой стороны выстроившихся в ряд автомобилей, на границе газона и асфальта, прямо напротив Михаила стоял незнакомец. Мужчина лет сорока в куртке-дождевике камуфляжной расцветки. Незнакомец тоже, как и Тузанович, был вооружен. Вот только пистолет, который он держал глушителем вверх, вряд ли был газовым. Газовые стволы не снабжают глушителями.

«Мужик пробрался ко мне в тыл через газон! — догадался Миша. — Все, финиш, мышеловка захлопнулась!..»

Незнакомый мужчина, щурясь, внимательно разглядывал Чумакова, сравнивая его с неким образом в своей памяти.

Человека в дождевике Миша узнал первым. Спустя долю секунды после того, как встретился с ним глазами. Да! Это был тот самый мужик, которого прошлой зимой Миша принял за бомжа-доходягу, нагло взламывающего его, чумаковское, родное авто. Тот же волчий спокойный взгляд желтых глаз, те же высокие скулы, те же впалые щеки. Тогда, зимой, пусть плохо, но Миша запомнил его лицо, прежде чем желтоглазый отправил Чумакова в нокаут. Желтые зрачки незнакомца — последнее, что увидел Михаил той январской ночью, прежде чем очнулся в карете «Скорой помощи» от яркого света, бьющего в глаз, насильно открытый пахнущими лекарством пальцами.

Не дожидаясь, пока желтоглазый его опознает, Чумаков упал на спину. Вытянул ноги, прижал руки к груди и закатился под днище оранжевой «девятки». Действовал Михаил интуитивно, спонтанно, но, как оказалось, единственно правильным образом.

Тузанович выстрелил, когда Миша только-только царапнул спину об автомобильное днище, а щеку о провонявший бензином асфальт. Стрелял по ускользающей мишени, метил в Чумакова и еще не увидел, не заметил новое лицо на арене боевых действий — желтоглазого: Из газового пистолета невозможно убить. Разве что приставить ствол к виску или пальнуть в упор. Незнакомец с волчьими глазами находился не ближе чем в семи метрах от выдохнувшего газовую струю ствола, и тем не менее, едва грянул выстрел, желтоглазый упал. Тузанович стрелял, направив ствол вниз, туда, где скрючился, спрятался Чумаков. Рикошет газовой струи — глупость, абсурд. Однако мужчина в камуфляжной куртке упал. Рухнул как подкошенный в щель между машинами, стукнувшись лбом о камень в том самом месте, где только что сидел на корточках Чумаков.