Майкл Дибдин - Медуза

Габриэле свернул налево, на чуть более широкую дорогу, тянувшуюся вдоль реки, которая собирала всю воду с окрестных земель и, в свою очередь, отдавала ее одному из небольших притоков По. Мимо проехали две машины: одна навстречу, другая – в том же направлении, куда ехал он, но мчались они с такой скоростью, что их пассажирам Габриэле мог показаться разве что неясным силуэтом. Все оставшиеся в этих местах жители любили носиться как угорелые, будто брали реванш за те времена, когда их предки вынуждены были каждый день, под палящим солнцем или проливным дождем, пешком преодолевать безмерные расстояния, утром тащась на работу в поле, а вечером – обратно, домой.

Неподалеку от средневекового моста с тремя арочными перекрытиями дорога, изогнувшись петлей, вливалась в государственную трассу, которая вела к маленькому городку, безопасно пристроившемуся на холме, выше уровня здешних наводнений. Габриэле слез с велосипеда, спрятал его в тополиной роще неподалеку от развилки и дальше пошел пешком.

Внутри городских стен было тихо как в могиле. Он свернул с главной дороги налево, потом направо – в улочку, застроенную двухэтажными домами с низкими кирпичными террасами. Город имел название, но по сути был неотличим от тысячи других таких же, разбросанных по долине По и ее дельте, – приземистый и скромный на вид, построенный из прессованного кирпича и первоначально создававшийся как торговый центр для всей округи. С момента массового исхода населения в большие города в шестидесятые-семидесятые годы он приобрел печальный вид, будто его насильно отправили в отставку. Это идеально соответствовало намерениям Габриэле. Три четверти жителей покинули город, а те, кто остались, вечерами сидели по домам и рано ложились спать. На улице не было ни души, и его туфли на резиновой подошве не произвели ни звука, пока он шел к центральной площади. Если не считать безлюдья, все здесь осталось таким же, как сорок лет назад. Конечно, стало больше припаркованных у тротуаров машин, кое-где виднелись перекрашенные или перестроенные дома, но по существу это был тот же ленивый захолустный городок.

Магазин тоже оказался на месте, хотя вывеска и зеркальная витрина были новыми, и за прилавком вместо Убальдо и Эугении стояла критического возраста женщина, в которой Габриэле не без труда и с ужасом признал их дочь Пинуккью, которую вожделел когда-то в мальчишеских снах. Прежде чем войти в магазин, он надел черные очки, а войдя и изобразив сильнейший миланский акцент, спросил, есть ли у них батарейки, тоном, предполагавшим, что такой деревенщине, как эта местная жительница, может, и невдомек, что такое батарейки, не говоря уж о том, чтобы она ими торговала.

Пока Пинуккья рылась в картонных ящиках на полке в тускло освещенной кладовке, Габриэле заметил прозрачную пластиковую пластину с нарисованным на ней черным скелетом, свисавшую с крюка над прилавком. По другую сторону кассового аппарата болталась ведьма в остроугольной шляпе с метлой в руке. Ну конечно, ведь приближается Хэллоуин. Когда его в последний раз интересовали подобные развлечения, чужеземная экзотическая бутафория вроде этих рисунков и кукол была немыслима. Церковь ее запретила бы или, как минимум, метала бы по этому поводу громы и молнии. День Всех Святых был религиозным праздником, и потому связанные с ним бабушкины россказни и легенды-предрассудки следовало лишь высмеивать или игнорировать.

Пинуккья вернулась с комплектом батареек. Габриэле купил шесть штук, расплатился, вышел и снял очки, чтобы лучше видеть дорогу. Над крышами домов, стоявших вдоль главной улицы, висела почти полная луна. Время он рассчитал идеально.

Тусклый свет уличного телефона-автомата виднелся на дальнем конце помпезной, в стиле ренессанса, площади. Скорее всего, телефон не работал или принадлежал к вышедшей из употребления модификации, принимавшей только жетоны. Содержание уличных автоматов стоит телефонным компаниям кучу денег, а мобильные в наши дни есть даже у нищих. А также, кстати, у привратников.

Внутри будки была настоящая помойка: стойкий запах мочи, заплеванный и усеянный окурками пол, на месте давно пропавшей телефонной книги лежал истрепанный номер «Джорнале». Аппарат тем не менее принимал карточки и без труда соединил Габриэле с мобильником Фульвио. Габриэле прекрасно отдавал себе отчет в том, что это рискованно, но он несколько дней взвешивал доводы за и против и пришел к выводу, что все же можно сделать этот звонок.