Дэвид Моррелл - Лига «Ночь и туман»

— Конечно.

Хозяйка фермы скрестила руки на груди:

— А вы-то сами кто? Тоже “старые” приятели-должники? — она задала вопрос, обращаясь к Солу.

— Мы вообще с ним не знакомы.

Женщина улыбнулась, очевидно, она не ожидала услышать искренний ответ.

Сол кивнул в сторону Эрики:

— Но отец моей жены был другом Эфраима Авидана, — для большего эффекта он выдержал паузу. — И ее отец тоже исчез. Лицо хозяйки выражало удивление и скепсис одновременно.

— Однако ваше объяснение может быть всего лишь более изобретательно, чем объяснение “старых” приятелей-должников.

— Почему вы так подозрительны? — спросила Эрика. — Все, что нам надо, — это информация.

— Подозрительна? Когда тебя оставил муж… когда ты одна должна справляться… — она замолчала, глядя на пастбище, где паслись коровы. — Если бы не священник, может, я бы не была такой подозрительной?

У Сола участился пульс.

— Священник?

— Не то чтобы он так представился. Он был красивый, мужественный. Путешествовал пешком, так он сказал. Он появился за две недели до израильтян. У него были голубые глаза и соломенного цвета волосы. Чтобы приготовить ужин, он ходил в лес за дровами. Он был сильный, мускулистый. Но я обратила внимание на его руки.

— И что же вас в них привлекло?

— Он очень о них заботился. Я не считала странным, что он надевал перчатки, когда рубил дрова. Занозы, мозоли — это понятно. Но потом, когда мы вместе ужинали, он снял перчатки, и я не могла не заметить, какими нежными и ухоженными были его руки по сравнению с его мускулатурой. Он был загорелый, но на левой руке… здесь, на среднем пальце… была полоска от недавно снятого кольца. Я до сих пор не знаю, почему он это сделал. Кто знает? Может, он просто потерял его. Но его правая рука… здесь — большой палец, указательный и средний… — за ними он особенно внимательно следил. Он не прикасался ими к еде, а позднее, когда помогал мыть посуду, на эту руку набросил полотенце, а тарелки брал левой. Понимаете, о чем я?

— Извините, — сказала Эрика, — боюсь, что нет.

— Я так и предполагала, ведь вы израильтяне. Сама я лютеранка, что для римских католических священников большой, указательный и средний пальцы правой руки — самые важные части их тела. Они благословенны. Ими священник берет хлеб, который освящает. Если священнику ампутировать один из этих пальцев, он больше не сможет служить мессу, не сможет быть священником вообще никогда. И раз уж эти пальцы благословенны, он должен оберегать их не только от физических травм, но и от всего недостойного.

— Но разве он не мог быть просто левшой? — недоуменно спросила Эрика. — Это бы все объяснило.

— После ужина он снова надел перчатки и вызвался сходить в сарай нарубить еще дров. Мне нужна была помощь, я согласилась и пообещала приготовить ему завтрак. — Женщина указала на виднеющийся из-за дома угол сарая. — Он работал дольше, чем я ожидала. Когда я пошла проверить, все ли с ним в порядке, то застала его врасплох. Он засовывал в рюкзак маленькую черную книжечку. Тогда я окончательно убедилась.

— Я не совсем вас понимаю, — сказала Эрика. Но Сол понял. Он помнил, что ему рассказывал о церкви его приемный брат, который был ирландским католиком.

— Книжка, по-видимому, сборник молитв, которые священник должен читать каждый день, — пояснил он и посмотрел на хозяйку. — Но вы сказали, что “окончательно убедились”. Простите, но это все еще похоже на предположения.

— Нет, — сказала хозяйка. — Ночью я пошла в его комнату в сарае и обыскала рюкзак. Черная книжка была сборником молитв.

— Обыскали?..

— Высчитаете, я дурно поступила? Но как он может обвинять меня, если сам поступил не лучше? Он прокрался из сарая к домику Авидана и обыскал его жилье, — ее лицо пылало от негодования. — Я оставила в домике Авидана все на своих местах. Он мог вернуться в любой момент, и раз уж никто не хотел снимать его дом, я не собиралась тратить время и что-то там менять. Да и куда мне складывать его имущество? Когда я поднялась по холму, я услышала, как там орудует священник. Было слышно, как он выдвигает и задвигает ящики, а сквозь щель в занавесках я видела луч фонарика.

— И как же вы поступили?

— А чего бы вы от меня ожидали? От одинокой женщины? Как я должна была поступить с вполне невинным с виду гостем, который оказался бродягой или вором? Я просто вернулась в дом и не стала ничего предпринимать. Утром я изобразила, будто не знаю, что он был в домике Авидана, а он, если и догадывался, что я обыскала его рюкзак, тоже изобразил, что ни о чем не подозревает. Он съел приготовленный мной завтрак, поинтересовался, нужна ли мне помощь, и, когда я отказалась, продолжил свое “путешествие”. Несколько ночей подряд после этого я наблюдала за домиком. Насколько я могу судить, священник больше туда не возвращался.