Дэвид Моррелл - Человек без лица

— Не услугу. Мы заключили договор, — возразил Дельгадо, скрывая под маской спокойствия охватившую его ярость.

— Мне кажется, нам не следует углубляться в тонкости терминологии. Я приехал, чтобы сказать: ее исчезновение не должно повлиять на наши деловые отношения.

Дельгадо встал и заходил по комнате, давая выход нервной энергии.

— Все не так просто, как вы думаете. Директор Национального института археологии и истории был вне себя, когда узнал, что вы получили разрешение вести раскопки на Юкатане. Он пытается заручиться поддержкой правительства и добиваться официального расследования.

— Остановите его, — холодно сказал Драммонд.

— Он настроен весьма решительно.

Драммонд тоже поднялся с кресла, и в просторном кабинете вдруг стало теснее от его хрупкой старческой фигуры.

— Мне нужно всего несколько недель, чтобы закончить работы. Меня никто не сможет остановить.

— Если вы только сами не споткнетесь.

— Я никогда не спотыкаюсь, — сверкнул глазами Драммонд. — И не прощаю предательства. Если поставите мне подножку, я заставлю вас об этом пожалеть, несмотря на то что женщина исчезла.

— Как? Если вы не сумеете ее найти, она ничего не скажет.

— Она была нужна только ради вашей пользы. Чтобы вас уничтожить, достаточно вот этого. — Драммонд поднял руку и прищелкнул пальцами.

По его знаку Реймонд открыл портфель и передал старику большой конверт с видеокассетой.

Драммонд протянул конверт Дельгадо.

— Разумеется, я даю вам копию. Пришлось приберечь ее в качестве последнего аргумента в нашем споре. Постарайтесь, чтобы кассета не попалась на глаза вашей жене или дочери. Или президенту. Вы же не хотите, чтобы он это увидел. Политический скандал подобного рода попортит ему немало крови. Я уж не говорю о том, что разоблачение похоронит все ваши шансы занять его место.

Пальцы Дельгадо намертво впились в видеокассету. Он почувствовал, как по спине стекают струйки холодного пота.

Дверь кабинета неожиданно распахнулась, и повернувшийся на звук министр увидел на пороге свою жену. Она была умной, утонченной женщиной, которая как нельзя лучше подходила на роль супруги политика. И частые отлучки, и частые измены мужа она сносила одинаково терпеливо, и, что бы ни случилось, он знал, что всегда может рассчитывать на ее поддержку. Жена Дельгадо сама выросла в семье политиков и с детства выучила правила игры. Но самое главное: она приходилась сестрой лучшему другу Дельгадо — президенту Мексики.

— Прости, дорогой. Я не предполагала, что у тебя гости. Как поживаете, мистер Драммонд? — Ее английский был безукоризненным. Дорогое платье и бриллианты несколько смягчали резкие черты некрасивого лица.

— Превосходно, — по-испански ответил Драммонд. — • А как вы, сеньора? Надеюсь, ваши дела обстоят наилучшим образом.

— Вы совершенно правы: наилучшим образом. Возможно, сеньоры пожелают с нами отобедать?

— Благодарю вас за любезное приглашение, но, боюсь, нам пора ехать. Мы только что обсудили с вашим мужем некоторые дела, которые потребуют моего присутствия в Европе.

— Вы всегда желанный гость в нашем доме, — произнесла жена Дельгадо и повернулась к мужу. — Эстебан, я буду в саду. — С этими словами она вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

В комнате воцарилось неловкое молчание.

— Советую хорошенько подумать, — сказал Драммонд. — Не наделайте глупостей. Вы рискуете потерять все, чего вам удалось достичь за годы упорного труда. Не лишайте себя шанса добиться большего. Посмотрите кассету, затем уничтожьте ее и действуйте, как мы договорились.

Ни один мускул на лице Дельгадо не выдал бушевавшего в нем гнева. «Вы явились в мой дом. Плюете на мое гостеприимство. Угрожаете. Угрожаете разрушить мою семью». Его скулы ломило от ярости. «Но ничего, придет время, и я с вами за нее рассчитаюсь».

— Кстати, по поводу директора института, — заметил Драммонд. — Говоря о том, что его нужно остановить, я имел в виду простую вещь: уберите его, замените на человека, который умеет ценить хорошее отношение и не станет совать нос в чужие дела.

Бьюкенен пошевелил рукой. Откуда-то издалека донесся женский голос:

— Приходит в себя, доктор. Ну, как ты себя чувствуешь?

Он не сразу понял, о чем его спрашивают, и долго молчал, прежде чем ответить:

— …Больно.

— Еще бы, — сочувственно усмехнулась женщина. Ему понравился ее голос: мягкий и в то же время глубокий.