Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи [HL]

Я делаю все от меня зависящее, дабы пресечь подобные разговоры среди своих пациентов. Эти глупости таят в себе опасность как для матери, так и для ребенка. Есть такие отцы, которые согласны иметь только сына и которые готовы зайти настолько далеко, чтобы умертвить нерожденного малыша насилием либо ядом, если эти выдуманные признаки указывают на приближающееся появление на свет нежеланной дочери.

Постоянный приток монет отныне вызывал у меня улыбку. Я отправился в доки, чтобы разузнать насчет стоимости проезда в Перу. Еще несколько месяцев работы на износ и жесткой экономии, и это путешествие станет для меня реальностью.

Марчелла Фазан

Эта девушка с изображениями святого Себастьяна была знаменитой Рафаэлей, которую обожали и которой восхищались как самой нечестивой и озорной монахиней в монастыре.

— Откуда у вас… Кто разрешил вам…

— Нет, милочка. Никто мне ничего не разрешал.

— Но откуда у вас…

— Я их не купила, а нарисовала.

— Вы нарисовали их сами?

— И мне бы очень хотелось услышать мнение бывшей гражданки Города Искусств о моем умении владеть кистью, так что прошу тебя, не стесняйся.

Я оглянулась через плечо, дрожа при этом. Можно было не сомневаться, что один только разговор с этой девицей, пользующейся скандальной репутацией, может принести мне нешуточные неприятности. А смотреть на ее святых Себастьянов — вообще тяжкое преступление. Vicaria могла унюхать меня в любой момент. Эта келья располагалась в опасной близости от купальни, где, возможно, прямо сейчас она называла какую-нибудь бедную послушницу.

Девушка, кажется, с легкостью прочла мои мысли.

— Ведьма не посмеет сунуть сюда ту штуку, которую она называет своим лицом. Мы с ней понимаем друг друга.

Когда она произносила эти слова, на ее лице появилось выражение невыносимой горечи. Но потом она встряхнулась, как кошка, улыбнулась и потребовала:

— А теперь серьезно, скажи-ка мне, что ты думаешь о моей мазне.

Она разложила их на столе перед hornacina. Ее келья была обставлена с невиданной роскошью, на полу лежал великолепный персидский ковер, а на подоконнике благоухала целая гора пирожных из лучшей в городе пекарни, все еще завернутых в промасленную бумагу.

Ее скрещенные на груди руки и твердо сомкнутые губы не оставили мне выбора. Впрочем, мне не хотелось хромая выйти отсюда и угодить прямо в лапы vicaria. Поэтому я принялась перебирать маленькие карты на столе.

Они были нарисованы мастерски, в них чувствовалась опытная рука, и я не преминула сказать ей об этом.

— Но… вам позволяют рисовать? — спросила я.

Рафаэла показала на мольберт. Там был изображен святой с мертвенно-бледным лицом, на котором отражалось столь жестокое страдание, что vicaria наверняка осталась бы довольна. Детали были выписаны тщательно и реалистично, с соблюдением необходимого баланса chiaroscuro. [151] Светотень (итал.). Sfumatura [152] Цветовой тон, оттенок; нюанс (итал.). лица была безупречной, и я подумала, что лучше не смогла бы нарисовать и сама Сесилия Корнаро.

— А теперь переверни его, — приказала она, — и подними первый слой холста. Все мои картины имеют двойное дно.

На обороте был изображен святой Себастьян, прекрасный, как восходящее солнце. Жалкий обрывок фигового листочка скорее привлекал внимание к его бедрам, нежели скрывал их.

— Святой Боже! — прошептала я.

— Я работаю на заказ, — с гордостью заявила Рафаэла. — Остальные монахини желают иметь у себя исключительно святых Себастьянов. Или младенцев. Ты и представить себе не можешь, сколько бледно-розовой краски мы здесь тратим!

И она показала на особенно страшное изображение святой Розы из Лимы, сохнущее на подоконнике. Я подняла ее и осторожно перевернула, чтобы взглянуть на рисунок на обороте. Там красовался прелестный ребенок, настоящий херувим, тянущий к зрителю ручонки. Я буквально слышала, как он пускает пузыри своим розовым ротиком.

Учитывая свое физическое состояние, я и не мечтала о том, чтобы стать матерью, даже когда меня поцеловал Санто; ну, впрочем, разве что на мгновение. Но, глядя на нарисованного Рафаэлой малыша, я вдруг поняла, чего лишены здешние монахини, да и вообще любые монахини. Судьба жестоко подшутила над бедными девушками! Их призвание состояло в том, чтобы обожествлять образ ребенка, олицетворяющего собой желание, радость и спасение для всего человечества: маленький, розовый, симпатичный малыш с пухленькими ручками и мудрыми глазенками. Тем не менее настоящий, живой ребенок был тем единственным, что им не позволяли иметь или хотя бы держать на руках.