Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

— Понимаю, — подтвердила Хэнли, — кажется, я с этим уже столкнулась.

— Да. Я с некоторых пор наблюдаю за вашим расписанием.

Хэнли опешила. Она не привыкла быть предметом пристального изучения со стороны кого бы то ни было, исключая бывшего мужа.

— Мак попросил меня за вами приглядывать.

Хэнли широко зевнула, не в силах проигнорировать сигнал утомленного организма.

— Простите. Со дня приезда я не очень-то много сплю.

— Вы и еще половина сотрудников станции, — поведал Гибсон.

— Что вполне понятно, принимая во внимание случившееся.

— Не в том дело. Просто такой режим обычен для жизни в Арктике. Некоторые сотрудники не спят месяцами! В лучшем случае им удается придавить пару часов в сутки. Смерть наших сослуживцев усугубила положение. Вам снятся цветные сны?

— Да, — ответила Хэнли, — и зрелищные. Откуда вы знаете?

— Это симптом. Вы зацикливаетесь.

— То есть?

— То есть вы погружаетесь в сон всякий раз в разное время. Вы перестраиваетесь на тридцатипятичасовые сутки.

— Понятно, — сказала Хэнли.

— Какой сегодня день недели, Джесси?

Она покачала головой:

— Не знаю.

— Сегодня вторник. Вы провели у нас восемь суток, а уже теряете точку опоры. Отчасти это происходит из-за специфики вашей миссии, но в основном оттого, что вы входите в циркадный ритм. По натуре вы предпочитаете уединенность, что замечательно, однако не до такой же степени. Вам необходим хотя бы минимальный социальный контакт.

— Не думаю, что люди обрадуются, увидев меня прыгающей в бассейн, когда я должна думать над тем, как защитить их. Они беспокоятся. — Она заговорила более бодрым тоном: — Слушайте, я в норме. У меня всегда сбивается распорядок дня, когда я на полевых работах. И я всегда мало сплю. А еще каждый день я двадцать минут медитирую.

Хэнли гадала про себя, поймет ли Гибсон, что она его обманывает. На самом деле ей ни разу с момента прилета не удалось расслабиться настолько, чтобы заняться медитацией. «Хватит, — решила она. — Пусть лучше он отвечает на мои вопросы».

— У людей в Арктике часто случаются галлюцинации?

— Иногда бывает. Не то чтобы это типично для Арктики, но и не невидаль.

— А что типично для Арктики?

— Полярная станция — непростое место. Взять хотя бы малый «Трюдо». В одной комнате жила дюжина человек, удобства на виду. В малом «Трюдо» у меня появилось несколько настоящих друзей, но хватало и сплетников, и параноиков. Особенно тяжело было зимой. Маленькие недоразумения раздувались до неимоверных скандалов. Злословие, бурлящая ненависть, открытая вражда, драки.

— Вы не опасались, что начнутся самоубийства?

— Постоянно. Частота самоубийств за Полярным кругом в тридцать раз выше, чем в остальном мире. Сезонная депрессия — это данность. Эскимосы называют ее «перлерорнек» — «зимняя грусть». Часто встречается клаустрофобия. Нас окружают просторы — и все же мы, в сущности, находимся в заточении. Теперь, когда люди боятся покидать станцию, это особенно чувствуется.

— И как вы боретесь с «зимней грустью»?

— Во-первых, стараемся быть максимально терпимыми: не обращаем внимания на грубость и навязчивость, не порицаем тех, кто ведет образ жизни, отличный от нашего. Во-вторых, приветствуем занятия спортом и медитацией, проводим дискуссии по самым разным вопросам. Организуем кружки по интересам, устраиваем вечера талантов, «открытые микрофоны». Несколько зим просуществовало театральное общество. Каждую неделю у нас какое-нибудь мероприятие. Конечно, все это смахивает на развлечения во время круиза на корабле и попахивает домом престарелых, но что поделать! Людям это необходимо. Недаром они участвуют в таких мероприятиях, от которых в привычном мире держались бы подальше.

— Что ж, разумно.

— Полагаю, мы избежали огромного количества наиболее опасных стрессов, связанных с работой за Полярным кругом.

— Но очевидно, не всех?

— Увы, — ответил Гибсон, — должен признать, не всех. Однако в условиях малого «Трюдо» очень немногие выдерживали больше одного сезона. Теперь же для целой группы людей станция, по сути, стала домом.

— Для Маккензи, Примакова?

— Да. И для других: Тедди Зейла, Саймона Кинга, Сесила Скудры, Алекса.

Гибсон включил электрический чайник, опустил в темно-синий заварочник два чайных пакетика и положил немного меда в кружку.

— Не хотите составить мне компанию? Чай цветочный.

— Нет. Но спасибо за приглашение, — улыбнулась Хэнли.