Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

Мимо объектива проплыл желтый контейнер: узкая коробка из синтетического материала. Сержант проворно поймал предмет и убрал в мешок на бедре.

На посту управления второй водолаз качал фонарем, разгоняя тьму. Орловский показал на часы. Парня не пришлось уговаривать покинуть судно, он ловко перемахнул через пробоину и протиснулся между скалой и корпусом лодки.

Сержант отправился следом. Однако прежде чем уйти, он оглянулся на мертвецов и перекрестился справа налево, как давным-давно научила его бабушка.

Кабинет Феликса Маккензи располагался на втором этаже. Однотумбовый письменный стол, обложенный по бокам кипами бумаг, стоял в дальнем, закругленном конце длинной комнаты. Остальное пространство занимали банкетка и множество складных стульев; кабинет казался университетской аудиторией. Вошел секретарь Маккензи, неся поднос с чаем.

— Доктор Хэнли, директор просит его извинить за то, что заставляет вас ждать после такого долгого путешествия. У него непредвиденное дело.

Молодой человек предложил дамам чай. Взяв по кружке, Ди и Хэнли устроились на стульях около стола. На левой приставке к нему размещался ноутбук, на правой — телефон. Хэнли обратила внимание на ближайшую к ней бумажную кипу. Это были журналы и брошюры по геологии.

— Ничего, если я осмотрюсь? — спросила Хэнли, отхлебнув из чашки.

— Только осторожно, здесь как в игре в бирюльки: заденешь один журнал, и рухнет вся система, — предупредил секретарь.

— А есть система?

— Маккензи утверждает, что может найти то, что ему нужно, за считанные секунды. К счастью, мне не приходилось проверять правдивость его заявления.

— Тогда я займусь недвижимым имуществом.

На стене висела черно-белая фотография директора и ныне почившего премьер-министра, в честь которого назвали станцию; премьер был, разумеется, с розой в петлице. Снимок был сделан в Оттаве на мероприятии, посвященном открытию малого «Трюдо». Хэнли поизучала лицо Маккензи.

Ди заметила:

— Может, ты и не слышала о нем в Штатах, но в Канаде Мак — живая легенда. По образованию он геолог, то есть прагматик и мечтатель в одном флаконе.

Хэнли еще раз взглянула на фотографию. Худощавый и мускулистый, как бегун, Маккензи походил на человека, который значительную часть своей жизни провел за Полярным кругом; его можно было принять скорее за рыбака или охотника, чем за директора щедро финансируемой АНС «Трюдо».

— Похоже, на малом «Трюдо» ему было уютнее. Верно?

— Как сказать. Вообще-то по натуре он истинный интеллектуал. К тому же дока — стремится узнать хоть что-то из того, над чем работает каждый из нас. Десять лет жизни Маккензи потратил на «Трюдо», на поиски финансирования проекта и на заманивание специалистов. Люди верили ему на слово. Все, что Маккензи имел тогда, — это ворох чертежей. Но ему удалось реализовать свой план. Он привез Джека Нимита — и внезапно «Трюдо» превратился из мифа в реальность, настоящее чудо инженерной мысли. Когда правление Королевского комитета назначило Маккензи директором станции, он объявил, что пробудет на посту всего несколько лет. Он хотел уйти на пенсию и вернуться домой, к жене, в Ванкувер. Но та, увы, умерла во время нашей третьей зимовки, и вместо того чтобы улететь в конце сезона, Маккензи перевез сюда и развеял над ледяным полем ее прах.

Хэнли углубилась в чтение глянцевого проспекта: «Феликс Маккензи, член правления канадского Королевского комитета по исследованию Арктики. Профессор океановедения, Университет Дэлхаузи, Галифакс. Член-корреспондент Института физики Земли, Париж. Почетный лектор Института Северной Америки».

— Да уж, теперь нечасто ему случается читать лекции, — заметила Ди. — Мак почти не покидает станцию, разве что время от времени берет положенный ему тридцатидневный отпуск. Более молодые сотрудники взяли на себя повседневное руководство станцией, и все же «Трюдо» — по-прежнему его излюбленное детище.

Отложив проспект в сторону, Хэнли продолжила бродить по кабинету. «Меморандум и устав Ассоциации», — прочла она название документа, висящего в рамке на стене.

Рядом помещалась изумительная по композиции черно-белая фотография охотника-эскимоса в теплых меховых одеждах, лежащего на льду рядом с тюленем: рука человека перекинута через тело животного, и губы их едва не соприкасаются. Поцелуй? Вызывающий недоумение, поразительный снимок.

— Вы, должно быть, доктор Хэнли? — Голос был мягким, а рукопожатие оказалось жестким. Из-под копны седых волос дружелюбно смотрели бледно-голубые, с прищуром, глаза. Прошу прощения за то, что вынуждаю вас приступить к работе немедленно. Надеюсь, вы войдете в наше положение. Уйма людей с содроганием ожидают вашего вердикта. Даже в такой час у нас, пожалуй, наберется полный зал желающих вас послушать.