Еремей Парнов - Секта

— В Париже, значит, Асахара не преуспел?

— Практически нет. Сильна конкуренция; некуда деть доморощенных созерцателей собственного пупа, способных часами талдычить: «ОМ, ОМ, ОМ»…

— Слово торжественного обращения и благословения есть ОМ, — Сергей Платонович понимающе улыбнулся. — АУМ!

— Именно! — почему-то обрадовался Латур. — Три магических звука символизируют священные книги индуизма: Ригведу, Сомаведу, Яджурведу, — он достал с полки изящно переплетенный томик. — Древняя «Чхандочья-упанишада» поет гимн жизни, человеку, всему живому! Вот послушайте: «Этот слог должно почитать как удгитху, то есть торжественный гимн, ибо поются песни, начинающиеся с ОМ. Объяснение этого: сок этих существ — земля. Сок земли — вода. Сок воды — растения. Сок растений — человек. Сок человека — речь». Какой контраст с людоедской практикой Асахары! Что общего у индуизма с «Учением истины»? Сравните ясную логику древнеиндийской мысли с той заумью, что плел лжегуру и его бритоголовые монахи. Можно возразить, что «Сенрикё» не индуистская, а буддистская секта. Буддизм, как известно, вырос на индийской почве и многое унаследовал от ведийских учений. ОМ, в частности, как непременную составляющую магических формул — мантр. Но в основе буддизма заложен благородный и мудрый принцип ахимсы, категорически запрещающий вредить всякой жизни. Буддийские монахи тщательно процеживают воду, чтобы не проглотить случайно упавшую мошку. Закрывают сеткой лампады в храмах, дабы не сгорела залетевшая бабочка. О человеческой жизни и говорить не приходится.

— В любой религии убийство да и самоубийство причислены к тяжким грехам. Восточные верования, насколько я знаю, предполагают переселение душ?

— Учение о перерождении коренится и в индуистской, и в буддийской традиции. Смертный грех отягощает карму, что чревато воплощением в низшее существо. Только маньяк способен вообразить, что путь к «спасению» проложен через трупы. «Учение истины» истины как таковой не содержит. Жонглирование восточной терминологией не может скрыть его сущность, которая никак не сопрягается с четырьмя благородными истинами и моральными принципами Будды. Единственное связующее звено — медитация. Но и она оборачивается мрачной изнанкой. Самоанализ превращается в пытку, когда применяют электроток и яды, а насильственное голодание уничтожает смысл очистительного поста. Что же до христианства, то Асахара столь же далек от него, как и корейский проповедник Мун.

— Корейцы, кстати, предрекали конец света то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году. Ограничилось несколькими отравлениями в Сеуле. Действительно, может создаться впечатление, что с приближением нового века людьми овладевает мистическая лихорадка.

— Так и есть. Нового тысячелетия — тем более. Это древнее и хорошо изученное поветрие. Оно так и называется: хилиазм. От греческого «тысяча». Вам, русским, греческий ближе. Все-таки наследники Византии… Мы же больше придерживаемся латинской традиции. Отсюда калька: «милленаризм». Разницы, разумеется, никакой. Учение о тысячелетнем царствовании Христа, после которого наступит кошмарный, в полном смысле слова апокалиптический, конец мира, наложило властный отпечаток на всю европейскую цивилизацию. С приближением роковых сроков общая напряженность часто приобретала жуткие формы. И хотя в «Апокалипсисе» речь идет о конце тысячелетнего царства, его ждали каждые сто лет. «Пир во время чумы» родился на щедро удобренной почве.

— Первое тысячелетие тем не менее закончилось благополучно, не так ли?

— Я не знаю в истории благополучных эпох. Но все правильно, земля не разверзлась. Однако постоянное ожидание светопреставления крепко въелось в родовую память. Безумцы, визионеры, пророки и разного толка сектанты не дали ему окончательно заглохнуть и вполне успешно донесли до нашего времени. Не случайно же мало кому известная географическая точка Армагеддон превратилась в расхожий политический термин: термоядерный армагеддон! Несбывшееся пророчество продолжало тревожить умы. Иначе как понять, почему и после наступления тысячного года не улеглись страсти? Когда, например, Иоанн Толедский возвестил, что в 1186 году небеса рухнут, прихожане бросились рыть подземные убежища. Прятаться, правда, так и не пришлось, но опыт определенно не пропал даром.

Минули века, и первый воздушный налет подсказал, что нужно делать.

— Не меньше мудрости проявил и византийский император, повелевший замуровать окна константинопольского дворца. Впоследствии это наверняка помогло пережить чумное время.