Филипп Ле Руа - Последнее оружие

– Кто ты? – спросил он, стоя за спиной Натана.

– Я пришел купить у тебя девчонку.

– И для этого убил моих людей?

– Я ищу Карлу и Леа Шомон.

– У шлюх, которых я покупаю, нет имен.

– Владимир Коченок решил от них избавиться и отослал тебе.

Новый удар. Натан почувствовал, как щеку его пропорол кусок железа, рот наполнился кровью, десна оказалась разбита.

– Ты что, намекаешь, что Коченок посылает объедки со своего стола?

– Карла моя жена. А Леа моя дочь.

– Жена? Дочь? – Дука разразился смехом.

– Ты что смеешься, герцог недоделанный?

Пусть бьет, надо было заставить Дуку заговорить любой ценой. Тот перестал хохотать и отправил его в нокаут коротким боковым ударом, на этот раз не сдерживаясь. Прежде чем потерять сознание, Натан успел увидеть, как на пол брызнула его кровь. Когда он пришел в себя, его положение изменилось. Теперь он лежал на столе с раскинутыми руками, со спущенными до самых щиколоток брюками. Дука пристраивался у него на спине. Албанец прошептал ему на ухо:

– Можно сказать, я оттрахал все семейство. Мамашу, дочурку, остался только папаша. Вот здорово – иметь всех одновременно, ты даже не представляешь! А может, ты сам уже пробовал, а? Девчонка не пролила ни слезинки. Послушная, просто прелесть. И наркота не понадобилась. Я ее для себя оставил. А вот суку твою я отправил в бордель. Через нее вся деревня прошла.

Лав только теперь понял, что Карла загнала вглубь своего существа. Ее разум отказывался принимать то, что ей пришлось перенести в тот день. А он только что узнал, что, вопреки словам Коченка, Леа по-прежнему находится у Дуки. Теперь оставалось только понять, как выбраться из тупика, в который он сам себя загнал, чтобы получить эти сведения. Его держали за голову и за руки. А движения ног стесняли только брюки. Когда сутенер приступил к делу, Натан осторожно высвободил ноги. Он вывернул бедра, чтобы избавиться от брюк, захватил его шею в тиски, сжал ноги и с силой повернул их. Он попытался сбросить державших его людей, высвободил одну руку, затем голову и наконец вторую руку. Он буквально взвился над столом, увлекая за собой Дуку. Подручные сутенера в нерешительности застыли на месте при виде пленника, который, сняв зубами колпачок с авторучки, угрожал проткнуть правый глаз их шефа, который не мог пошевелиться, парализованный сильнейшим захватом. Острое перо выглядело впечатляюще, и угроза потери глаза представлялась вполне реальной.

– Прикажи, чтобы все убрались отсюда, иначе проткну глаз! – потребовал Натан, разглядев наконец того кто корчился у его ног.

Он понял, почему Дука никогда не показывался в деревне. Его лицо было лицом самого дьявола. Большую часть лица занимала ярко-красная ангиома, то, что в народе называют «винным пятном», по сравнению с которым пятно Горбачева казалось крошечной веснушкой. Под огромным носом презрительно кривился рот, а под ним росла козлиная бородка. Крошечные глазки прятались в глубине орбит, над которыми кустились брови, как два рога. Черные волосы, прикрывающие череп, были явно вживлены искусственно. Дука не произнес ни слова. Его люди сделали шаг вперед. Натан вдавил «Паркер». Из глазного яблока брызнуло клейкое месиво, окрашенное черными чернилами. Дука испустил истошный крик, заставивший его людей застыть на месте. Натан приставил авторучку к другому глазу.

– У него остался только один.

Дука что-то прокричал по-албански. Солдаты медленно попятились в сторону внутреннего двора. Натан запер за ними дверь. Дука сидел, прижимая к глазу ладонь.

– Где Леа?

– Внизу.

– Где внизу?

– Под нами. Комната четыре.

– Где ты держишь оружие?

Дука указал на один из ящиков стола. Там Натан обнаружил «магнум». Шесть пуль. А рядом – мешочек с коричневым порошком.

– Покажи-ка свой глаз.

Он обхватил голову албанца, словно желая рассмотреть рану, и вдруг резко вывернул ее на сто восемьдесят градусов. Раздался сухой треск. Хрустнули шейные позвонки. Он раздел Дуку и надел его одежду. Прикосновение ткани к ране вызвало острую боль – будто от раскаленного железа. Натан остался босым, потому что не мог воспользоваться ортопедическими ботинками албанца. Его тело было уродливым, покрытым шрамами, свидетельствующими о том, что он много раз попадал под нож хирурга. Натан выбросил труп в окно и выстрелил, чтобы его люди подумали, будто он пытался сбежать.

Сделать обманное движение вправо, а самому нанести удар влево.

Он сунул героин в карман и прижался ухом к двери. Подручные Дуки скатывались по лестнице, торопясь добраться до крыльца, где свалился труп. Натан вымазал лицо кровью и открыл створку двери, пряча правый глаз. Трое остались на карауле. Три выстрела встряхнули его кулак, в котором он сжимал рукоятку. Три пули из «магнума» настигли охранников, прежде чем они успели сообразить, что перед ними пленник в одежде шефа. Стали подниматься и другие солдаты, привлеченные стрельбой. Натан перепрыгнул через перила и приземлился прямо на одного из них, которого от сильного удара почти расплющило о мозаичный пол. На лестнице опять возникла суматоха. И появилась очередная команда убийц. Двух первых Натан остановил пулями, которые у него еще оставались. Он бросился к комнате номер четыре, засыпанный листьями африканской лилии и бананового дерева. От выстрела над его головой поднялся вихрь древесных стружек. Потом послышался треск. Солдат, который держал его на прицеле, успел увидеть только стремительный, словно летящее копье, выпад ноги. От сильного удара он взлетел в воздух и упал на другого военного, который потерял равновесие и тут же получил смертельный удар. Натан взвился, как волчок, и, приземляясь, нанес полусогнутой ногой удар, который подкосил очередного противника. Под автоматной очередью он вынужден был пригнуться, успев ударом сбоку достать чей-то живот, сбил с ног еще одного, подкатился к автомату, встал на колено возле статуи и стал стрелять с обеих рук. Шквал огня подавил очередное наступление военных. Натан подобрал автомат Калашникова, который валялся возле одного из трупов, и выпустил очередь в замок комнаты номер четыре.