Карин Альвтеген - Утрата

— Уже в первом классе было понятно, что я не такой, как все. Это все видели…

— Повернись и спускайся вниз, иначе я ее погашу.

Улыбка исчезла с его лица, но сам он не пошевелился.

— А потом, Сибилла? Что ты будешь делать потом?

Прошла вечность, и, когда ей начало казаться, что громко стучащее сердце вот-вот выпрыгнет из груди, он наконец повернулся. Медленно вышел в коридор, она следовала за ним на расстоянии нескольких метров, чтобы он не слышал ее возбужденного дыхания. Ступенька за ступенькой. Они шли по лестнице, как кортеж святой Люсии, только в обратном порядке — Люсия со свечой замыкала шествие. Одной рукой Сибилла прикрывала пламя, а он по-прежнему держал свою поврежденную руку перед собой. Ноги дрожали. Она пыталась предугадать развитие событий. Надо заставить его позвонить. Или, может, лучше сделать это самой? Осталось четыре ступеньки. Спустившись вниз, он остановился в коридоре.

— Иди дальше.

Сделав, как она велела, он исчез в кухне. Подсвечник был тяжелым. Она его держит очень долго, у нее кончаются силы. Осторожно опустив его, она сошла с лестницы.

Он исчез.

— Встань в дверях.

Ни намека на движение из кухни. Она переменила руку.

— Я сейчас погашу ее.

Но он уже догадался, что это пустая угроза. Ну, погасит, а что потом? В комнате слева диван и журнальный стол. И такой же ковролин, как наверху. Дверь в мастерскую приоткрыта. Она шагнула ближе.

Взяла тяжелый подсвечник обеими руками.

— Выйди, чтобы я тебя видела! — крикнула она.

Телефона нигде видно не было. Она пошла дальше по направлению к мастерской. Из кухни не доносилось ни звука. Добравшись до порога комнаты, она быстро закрыла за собой дверь.

Телефон стоял на круглом столике в самом центре комнаты. Модель «кобра» с диском на основании с вертикальной трубкой, серый и заляпанный всеми цветами радуги.

Чтобы позвонить, нужны обе руки.

Глядя в коридор, она осторожно поставила подсвечник, подняла трубку и дрожащими руками прикоснулась к диску. От страха все внутри болело.

Так близко — и так далеко.

И тут он на нее набросился.

С грохотом распахнулась дверь гостиной, и, прежде чем Сибилла успела среагировать, он повалил ее на пол, ударив табуреткой. От боли у нее потемнело в глазах, а когда он сел на нее верхом, она почувствовала, что ребро сломано.

— Никогда так больше не делай! — прорычал он.

Она покачала головой, попыталась защититься от боли.

— Господь на моей стороне, — продолжал он. — Тебе не удастся уйти.

Она снова покачала головой. Все, что угодно, лишь бы он встал. Все, что угодно, только пусть не сидит на ее ребрах.

Он посмотрел по сторонам.

— Не двигайся!

Она кивнула, и он наконец поднялся. Рядом с телефоном лежала белая хлопчатобумажная тряпка, он крепко перевязал ею раненую руку. Интересно, он правша? Если так, то его силы, видимо, существенно подорваны.

Впрочем, как и ее.

Проклятая свеча не погасла.

Даже какую-то свечку ей погасить не удалось.

Чтоб вас всех!

Она же чуть было не победила.

Она слегка повернулась, стараясь найти позу, чтобы уменьшить боль. Под ребром, как назло, сбилась куртка. Заметив ее движение, он поставил ногу ей на живот.

— Лежи смирно!

От боли она не могла дышать. Лицо ее перекосилось, за закрытыми глазами вспыхивали яркие звезды. Почувствовав, что он убрал ногу, через мгновение она снова открыла глаза. Он по-прежнему стоял рядом. Бледный, с вытянутой вперед перебинтованной рукой. В другой руке он держал распятие, которое она уже видела. На фотографии, которую приносил Патрик.

— Пожалуйста, — произнес он и опустил распятие ей на живот.

Оно было нетяжелым, но она рефлекторно поджала живот, и новая волна боли пронзила ее.

— Ты понесешь его сама, — продолжил он. — Это будет твой крестный путь на Голгофу.

Если бы она могла, она бы обязательно спросила, что он имеет в виду.

— Вставай! Нам пора идти!

Ей удалось подняться на ноги. Здоровой рукой он схватил ее за шиворот и толкнул вперед. Она шла, глядя в пол и держа в левой руке распятие.

На улице начинало темнеть.

Когда она встала, боль в боку сделалась слабее. Не убирая руки с ее шеи, он толкнул ее к лестнице.

— Куда мы идем? — спросила она.

Не ответив, он продолжал толкать ее перед собой. За избранными Господь мог бы вообще-то и машину прислать.

Но не прислал.

Они перешли через дорогу, и тут до нее дошло, куда они направляются.

К дому немцев.

— Что мы там будем делать? — повторила она.