Лоренца Гинелли: Пожиратель

«Надо ли и как…» — думала она. Синьора Монти, высохшая, как белье, забытое на солнце, своим приходом помешала течению ее мыслей. Она поздоровалась с Алисой слабым кивком, откинулась на стуле и включила телевизор.

Алиса, можно сказать, не обратила внимания, можно сказать… Сначала видео, выносящее мозг, потом голос… намного позже. Показали парк. Одежду. Семью в ужасе. Наконец — голос журналиста.

«Марко Пулацци сегодня утром ушел в школу и не вернулся. Восьмилетний ребенок, по всей вероятности, исчез по дороге в учебное заведение. Следователи обнаружили его одежду в том же виде, как это было в случае с Филиппо Суччи, Франческо Дзанголи…»

Синьора Монти выключила телевизор. Камень вместо лица. Но Алиса продолжала видеть изображение со своей личной переносной видеокамеры — объективом души. Разум Алисы продолжил смотреть — имелся опыт. Видеоизображение зафиксировалось на реке. Но Алиса резко свернула налево, проникла в тот проклятый дом, прошла по мерзкому полу, вошла в последнюю, адскую комнату. И неожиданно вскрикнула. Вскрикнула, и даже Пьетро вздрогнул и отвел взгляд от угла потолка. Алиса вскрикнула, потому что разумом она увидела трость. Трость на полу, в центре комнаты. Картина не засосала трость. Миры этой картины, миры реальности, галлюцинаций и ужаса все еще могли рассказывать свою историю.

— Что с тобой?! — откашлявшись, прошептала синьора Монти хриплым голосом.

Алиса не произнесла ни слова, почувствовала, что ноги выносят ее из палаты. В ушах стоит мычание Пьетро, а в подсознании — тот визгливый и злой голос: «Мы помним тебя…»

Дэнни Поссенти ошибся.

Человек-Призрак не умер.

— Трость, черт бы ее подрал! Трость! Скорей, я жду тебя в парке через пятнадцать минут! — прокричала Алиса. И тут же отключила мобильный.

Стефано сел в машину и рванул с места.

Алиса ждет. Уже пятнадцать минут. Взгляд, все время направленный на дом, устремился теперь к мосту Тиберио в надежде увидеть фигуру Стефано, спускающуюся к ней по дорожке. Навстречу кошмару.

«Он всегда здесь, от нас не отходит и по ночам снова приходит…»

Почти девять вечера, темнело. Алиса понимала это. Надо было спешить.

Стефано не появлялся.

«Призрак Оперы», грохотание «Айрон Мэйден». Стефано ведет машину так, что коврик под его ногой поскрипывает. Музыка бьется в закрытые стекла окон. Единственная неотступная мысль точит его: Алиса одна в парке. Стефано мчится во весь опор. Светофор. Зеленый. Стефано едет. Здесь поездка кончается. На перекрестке появляется серый «Nissan». Не видит красного. Или не обращает на него внимания. Но в любом случае — едет. И сбивает.

Бабах! Скрежет металла. «Nissan» серого цвета. И красного. Стефано не успевает заметить. В мгновение ока мир становится черным. Беззвучным.

Алиса устала ждать.

Она направляется за дом, к забору. Ветка, которая послужила Стефано палкой, все еще там.

Алиса хватает ее.

Тридцать минут. Парк отбрасывает тени — ползущие, взбирающиеся по стенам.

Тридцать минут — уже чересчур. Это можно сделать, только пока светло. Что именно сделать, она еще не знает. Но что-то можно сделать. До того, как тени доберутся до вечера и лишат его лунного блеска.

На пороге ни одной крысы. Ни одной, ни одинешенькой. Они здесь больше не царствуют. Небезопасное место.

Алиса входит.

В трижды проклятый дом.

Алиса идет по мерзкому коридору.

Алиса входит в последнюю адову комнату.

Дверь открыта. Холод. Здесь есть крыса. Или, по крайней мере, ее разбитые об угол останки. Противно воняет. Мухи хорошо поработали над ней. Алиса сглатывает, рукав куртки прижат к носу.

— Надо торопиться.

Ей надо торопиться. Беглый взгляд по комнате: пусто. Слишком пусто. Слишком пусто на полу — не хватает трости Человека-Призрака.

Хлоп.

Дверь закрывается. Осколки окна трясутся. И Алиса опять впадает в это чертово оцепенение. Ужас цементирует ее сердце и приклеивает ноги к полу. В воздухе разит масляными красками. Важно сохранять ясность ума, нельзя ее терять, нужно смотреть. Алиса знает. Она смотрит на картину. Тучи. Наэлектризованные, неподвижные тучи, больше ничего. Смотрит пристальнее. Хотела бы не смотреть. Глаза — зеленые точечки, прикованные к картине, Алиса не может не смотреть. И Алиса смотрит. Двухмерность утрачивается. Она чувствует, как холодный ветер свинцовых небес бьет ей в лицо, ерошит ее волосы. У ветра ледяное, загробное прикосновение.