Пол Клив - Чистильщик

Только вот она заподозрит, что я пытаюсь ее каким-то образом убить — от кота у нее может случиться аллергия, или животное попытается задушить ее во сне, или подсыплет крысиного яду в кофе.

Четыре гудка спустя Дженнифер подходит к телефону и неожиданно оживляется, когда я представляюсь. Своим соблазнительным голоском она повторяет все, что уже зачитала на автоответчик. В ее устах процесс лечения кота звучит весьма сексуально. Она хотела бы узнать, не собираюсь ли я оставить кота себе, и все это таким голосом, будто она вот-вот спросит, не хочу ли я с ней переспать. Я спрашиваю, что они сделают с котом, если я откажусь ее забрать. Она говорит, что его сдадут в приют для бездомных животных. Я не спрашиваю, что случится с животным дальше. Я говорю, что решил оставить кота себе, а она говорит, что мир был бы лучше, если бы в нем жило больше таких людей, как я. Мы желаем друг другу хорошего вечера, и я вешаю трубку. Я жду, что сейчас она скажет: «Нет, давай ты первый трубку повесишь», но, к счастью, этого не происходит.

В шесть часов я приезжаю к маме. Происходит один из наших обычных разговоров, из тех, после которых я озадаченно спрашиваю себя, как так получилось, что эта женщина — моя мать. Мы ужинаем, а потом мне битых полчаса приходится наблюдать, как она собирает свой паззл, после чего к нам присоединяются наши друзья из мыльной оперы. Мне вдруг резко становится плохо, я с извинениями ретируюсь из маминого дома и ее понедельничного вечера, осыпаемый обвинениями в том, что я плохо к ней отношусь. Стемнело, заморосил мелкий дождик.

Сажусь в автобус и еду в центр; весь этот день я ни на секунду не выпускал портфеля из рук. Делаю круг почета вокруг дома Даниэлы Уолкер; по-моему, она не против. В двух кварталах от него краду машину. Подъезжаю к Манчестер-стрит около десяти вечера, вооруженный фотографиями и наличкой. По улицам прогуливаются шлюхи, некоторые только начинают работать, некоторые возвращаются из десяти-пятнадцатиминутных посиделок в машинах, припаркованных в темных переулках. Я не устаю спрашивать себя, не заведет ли это направление расследования в тупик. У полиции ничего не получилось. Почему у меня должно было получиться? Ну, во-первых, у меня есть фотографии, которые я могу им показать. У детективов их не было. Скорее всего, проституткам требуется некая визуальная информация, чтобы освежить память.

Я сразу решаю пропустить массажные салоны, где женщин имеют жестокие мужчины с грязными деньгами и плохой репутацией. Те, кто посещает эти салоны — или постоянные клиенты, или находятся под наблюдением, или, в крайнем случае, их запоминают. Это не то место, куда придет полицейский, за исключением случаев, когда за секс у него покупается снисхождение. Еще один фактор, который необходимо учитывать — это то, насколько доступны женщины, которым заплатили за возможность удовлетворить извращенную фантазию серийного убийцы. Такие вещи не происходят в салонах без широкой огласки. А полицейский не хочет такой огласки. Он не хочет последствий типа шантажа или вымогательства. У первой проститутки, к которой я обращаюсь, такой низкий голос, что это даже пугает. Она так и не сообщает мне своего имени, да оно мне и не нужно. Даже после того как я сказал, что я из полиции, она продолжала спрашивать, не хочу ли я ее трахнуть. Я отказываюсь. Она показывает соски. Я все равно отказываюсь. Даже если бы мои яички были нетронуты, я бы ими к ней не прикоснулся. Ни одного человека с фотографий она не узнает.

Вторая шлюха тоже не узнает. Я решаю не говорить, что я из полиции, а представляться просто как заинтересованное лицо. У нее такой огромный парик, что в него легко можно было бы спрятать маленькую сумочку.

Перехожу от потаскушки к шлюхе, от шалавы к проститутке, показывая им фотографии и не получая никаких вразумительных ответов. Чем больше я слоняюсь с одного перекрестка на другой, тем больше подергивает мое яичко.

Из всех проституток, с которыми я успел поговорить, ни одна не узнала никого из четырех мужчин наверняка. Некоторые говорят, что не помнят. Я даю им денег, но это не помогает. Похоже, у меня полоса неудач. Пистолет. Нож. А теперь мне еще приходится платить за информацию, которую никак не удается заполучить.

Вечер понедельника уже почти превратился в утро вторника, как вдруг удача мне улыбнулась.

Я встречаю двух проституток, которые как будто узнают одну из четырех фотографий, заставив замолчать противный внутренний голосок, дребезжавший, что я зря теряю время. Однако он снова подал голос, когда выяснилось, что каждая женщина указывала на разные фотографии.