Пол Клив - Чистильщик

— А зачем они это делают?

— Потому что они могут это делать. Потому что им так хочется. Потому что они ненормальные.

— Гм. Тогда почему же эти люди на свободе, детектив Шредер? Почему их не посадят в тюрьму?

— Хороший вопрос, — говорит он, и я улыбаюсь его похвале. — И на него есть очень простой ответ. Потому что все в этом мире перекорежено. Бывает ведь так, что ты включаешь телевизор, а там в новостях репортаж про какого-нибудь урода, который убил всю свою семью и соседей?

Я киваю. Убей соседа своего. Мне это знакомо.

— И родственники, и другие соседи — все будут говорить, что он был тихим малым. У него имелась коллекция журналов о пистолетах и кое-какие проблемы. Тогда мы расследуем прошлое убийцы, чтобы знать, чего ждать в следующий раз, но уже поздно. Предотвращать нечего, так как все уже мертвы… Прости, Джо, — говорит он, вздыхая. — Что-то я заболтался. Не стоит мне грузить тебя всем этим.

— Я не против.

— Просто мне хотелось бы иметь возможность делать больше, чем сейчас. Мы же видим этих ребят каждый день, но что мы можем сделать? Ничего. Потому что у них есть права. Как и у всех остальных. И пока они в конце концов не попытаются кого-нибудь убить — а рано или поздно они пытаются это сделать — эти права делают их неприкасаемыми. Понимаешь о чем я, Джо?

— Более или менее, детектив Шредер.

Он указывает на стену.

— Сто к одному, что мы где-то и когда-то встречались и разговаривали с этим человеком. Мы знаем, что у него проблемы с наркотиками или с головой, но ничего с этим сделать не можем. И теперь он смотрит на нас, издевается, смеется над нами. Голову даю на отсечение, что мы уже пытались его посадить за решетку, но нам не разрешили. Я уверен, что этот парень уже побывал в этом здании.

С одной стороны, он прав, с другой — ошибается, но я не могу ему на это указать. И не могу поспорить с ним насчет его правоты. После этой проповеди я перестаю верить, что из Шредера выйдет настоящий подозреваемый.

— Я понимаю, детектив Шредер.

— Если бы ты понимал, то был бы одним из немногих, Джо. Хочешь узнать кое-что занятное?

— Конечно.

— Серийные убийцы любят всегда быть на шаг впереди расследования, и знаешь, как они это делают?

Вообще-то да, знаю. Они вертятся около полиции. Могут зайти в участок и сказать, что что-то видели. Приходят и пытаются нащупать, насколько продвинулось расследование. Некоторые даже околачиваются в барах с полицейскими, слушая их болтовню, даже встревая в разговор. Или крутятся рядом с журналистами, пытаясь узнать, что те разнюхали.

— Нет. Как?

Он снова пожимает плечами.

— Извини, Джо. Хватит мне, наверное, лапшу тебе на уши вешать.

— А как же насчет преступника-подражателя?

— Как-нибудь в другой раз, — вздыхает он, и я оставляю его молча созерцающим стену мертвых.

Поднимаю руку и провожу пальцами по табличке с именем на двери моего офиса. По углам у нее просверлены четыре маленькие дырочки для болтов. Раньше тут было написано «Подсобное помещение», но однажды появилась Салли, и в руках у нее была маленькая табличка с моим именем. Войдя в помещение, я оставляю свои мысли, беру половую тряпку и ведро и иду мыть туалеты. Перед обедом я вхожу с пылесосом в офис главного детектива Стивенса и застаю его на выходе. Это тот самый, перед которым все отчитываются, хотя сам он не занимается какой-либо конкретной работой, способствующей продвижению расследования.

Стивенс прилетел к нам из Веллингтона и считается одним из лучших детективов в стране, хотя почему — понятия не имею. Все, что он делает, это сидит в своем офисе и командует людьми, требуя от них каких-то результатов. Иногда он ходит туда-сюда, хватая то стопку документов, то какую-нибудь папку, и пытается выглядеть так, как будто у него есть важное дело или место, куда надо срочно попасть. Мне он не нравится, но я ничего не могу поделать. Расследование убийства главного детектива привлекло бы слишком много внимания к участку и, возможно, ко мне лично.

Стивенсу за пятьдесят, у него редеющие темные волосы, и принадлежит он к тому типу полицейских, к которому за помощью обращаться не хочется. Рост у него под два метра, и сложен он крепко, но у него те самые черные глаза, которыми любой автор наградил бы серийного убийцу. Длинное лицо, по которому сверху вниз, по всей длине, проходят морщины, напоминающие легкие ножевые шрамы. Темная кожа покрыта рубчиками после прыщей. Голос у него низкий, и, когда он говорит, у него появляется некое подобие карибского акцента; скорее всего, это из-за сигар, которые он курит постоянно. Он один из тех бесполезных ублюдков, что носят спортивные куртки с вшитыми заплатами на локтях.