Йозеф Гелинек - Скрипка дьявола

— Где скрипка? — спросил полицейский, заметив, что Роскофф пришел с пустыми руками.

Но русский не ответил. Перед тем как навсегда закрыть глаза, он невнятно пробормотал:

— Она… все равно бы умерла.

— Ты понимаешь, что я могу подать на тебя докладную за то, что ты устроил вчера ночью на площади перед Концертным залом?

Комиссар Гальдон, хваставшийся тем, что контролирует малейшее движение каждого из более чем сотни своих подчиненных, работавших в четырех бригадах УДЕВ, приказал Пердомо лично явиться к нему в кабинет в восемь утра и подробно отчитаться о том, что произошло прошлой ночью. Усадив инспектора на стул для посетителей, он расхаживал у него за спиной вне себя от ярости. Казалось, он собрался не выслушать доклад своего подчиненного, а допросить подозреваемого в убийстве. Тот факт, что Пердомо провел столь масштабную операцию, не проинформировав его о том, что ей предшествовало, совершенно вывел его из себя.

— И к тому же погиб человек, черт возьми!

— И собака, — напомнил инспектор, не думая шутить, однако его комментарий вызвал еще большую ярость комиссара.

— Все это гораздо серьезнее, чем ты думаешь! Ты знаешь, что сегодня мне уже дважды звонил министр? Дважды! Первый раз в семь утра, после того как он услышал об этом по радио. И десять минут назад. Он просто помешался на том, чтобы выступить по телевидению и заявить о раскрытии преступления. Но тут приходишь ты и нагло заявляешь, что убийца Ане Ларрасабаль еще не найден!

— И найден, и не найден, — уточнил Пердомо. — Разумеется, непосредственным исполнителем преступления был Роскофф, иначе он не пришел бы на встречу. Но мы осмотрели вчера его квартиру и не нашли никаких следов скрипки.

— Это ничего не доказывает. Он мог ее продать или спрятать в другом месте.

— Верно. И кроме того, я, кажется, понял, как скрипку вынесли из помещения. Спрятали в раструбе тубы. Только Роскофф мог вынести Страдивари внутри своего инструмента.

— Не могу поверить! И полицейские не заглянули внутрь тубы?

— Чему ты удивляешься? Ты же знаешь, как в этой стране осуществляются меры безопасности. Тебя, к примеру, никогда не удивляло, что багаж на скоростных поездах тщательно осматривают с помощью сканера, а владельцев этих чемоданов вообще никак не проверяют? Кто угодно может сесть на поезд, имея при себе взрывчатку, ядовитый газ или автоматическое оружие, и никто ему слова не скажет.

Несмотря на то что в помещении УДЕВ курить было строжайше запрещено, комиссар Гальдон не выпускал сигареты изо рта. Валивший от него дым придавал ему еще большее сходство с готовым взорваться устройством.

— В час дня я должен звонить министру. И если к тому времени не смогу представить ему более или менее достоверное объяснение, боюсь, на следующей неделе я уже буду обыскивать арабов на таможне в Альхесирасе. Расскажи мне все, что тебе удалось узнать в результате расследования, которое ты проводил за моей спиной, абсолютно все.

Инспектор подробно рассказал Гальдону о сотрудничестве с Милагрос Ордоньес и о поездке на Лазурный Берег, в ходе которой им удалось определить название одеколона. Когда он закончил, комиссар схватился за голову:

— Это даже хуже того, что я предполагал! Полицейский обращается за помощью к ясновидящей!

— Разве Сальвадор никогда не говорил тебе о ней?

— Никогда. Иначе я бы тут же это пресек. Слушай, Рауль, одно дело, если к экстрасенсам обращаются родственники жертвы, и совсем другое, если это делаем мы. Родственники невыносимо страдают, и я никогда не подшучивал над ними и не считал ненормальным, что они прибегают к такому виду помощи. Они пытаются облегчить свою боль. Но мы — элитное подразделение уголовного розыска Испании, черт возьми!

Один из сотрудников появился в дверях, чтобы Гальдон подписал ему командировочное удостоверение, но был изгнан из кабинета.

— Но у меня самолет через два часа! — робко возразил он.

— Полетишь на другом, идиот!

Воспользовавшись паузой, Пердомо открыл окно. От сигаретного дыма трещала голова.

— Комиссар, — спросил он, — бывало так, чтобы кто-то из этих родственников, которые обращались к ясновидящим, потом приходил и рассказывал нашим следователям о том, что ему удалось узнать?

— Бывало иногда. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Чтобы ты не отрицал, что иногда подобные улики принимаются во внимание.

— Опять ты про это! Но я ведь с тобой не спорю. Что, по-твоему, я должен сказать? Что экстрасенсы всегда ошибаются? Но иногда они попадают в точку. Почему? Я не знаю. Но одно дело, когда они получают деньги от семьи, а другое — когда фигурируют в нашей ведомости. Во сколько обошлись ваши с Ордоньес шуточки?