Джеймс Паттерсон: Спасатель

— Итак, ты был спасателем в Мидтаун-Бич. Потом стал работать на хозяина. И чем же занимаются спасатели… в Палм-Бич?

Я ухмыльнулся, почувствовав себя в своей тарелке.

— Хороший спасатель — прежде всего отличный пловец. Мы наблюдаем за водой. Какая она — спокойная или идет волна. Есть ли рифы, водовороты. Переворачиваем утомленных туристов на другой бочок, чтобы не пережарились. Опрыскиваем уксусом медуз. В таком вот роде.

— Но теперь ты работаешь на хозяина? — Тесс улыбнулась.

— Да… Пока.

Она обернулась и посмотрела на меня совершенно искренне и серьезно.

— Помнишь, я говорила, что у тебя начинается белая полоса в жизни? Так вот, похоже, у меня тоже.

И это говорит такая женщина, как Тесс Маколифф! Невероятно! Все в ней было первоклассно и изысканно. Конечно, я тоже парень не промах и, окажись в нужном месте в нужное время, был бы не из последних. И все-таки, держа Тесс в объятиях, я никак не мог отделаться от ощущения, что не все у нее в порядке. Как тогда, в первый день на пляже.

Взгляд мой упал на старинные часы на складном письменном столике у кровати.

— Боже, Тесс!

Почти пять. Время пролетело незаметно.

— Знаю, я еще пожалею о своих словах, но… нужно идти.

На ее лицо снова набежало облачко грусти. Как в тот день.

— Мне тоже жаль, — вздохнула Тесс.

— Послушай. — Я уже натягивал джинсы. — У меня кое-какие дела. Может быть, мы не увидимся пару дней. Но потом все будет иначе.

— Иначе? Как иначе?

— Со мной. Для начала… мне уже не придется спасать людей на пляже.

— А мне нравится, что ты спасаешь людей на пляже. — Она улыбнулась.

— Я имею в виду, что буду свободен. Мы сможем делать все, что ты захочешь. — Я уже застегивал рубашку и искал туфли. — К примеру, уедем куда-нибудь. На острова. Что скажешь, а?

— Недурно. — Тесс улыбнулась, немного нерешительно.

Я поцеловал ее. Тем долгим поцелуем, что как бы говорит: «Спасибо за фантастический день». Пришлось собрать волю в кулак, чтобы уйти. Черт! Но подвести людей я не мог — на меня рассчитывали.

— Помни, что я сказал. Не шевелись. Даже не мигай. Именно такой я хочу тебя запомнить.

— Ты что, Нед Келли, собираешься ограбить банк?

Я застыл в дверях. Пристально посмотрел на нее. Этот вопрос… Надо же, какое совпадение.

— Не знаю, — усмехнулся я. — Но мужчина должен делать то, что должен.

Не банк, думал я, забираясь в старый «бонвиль» с откидным верхом и выруливая на мост по направлению к Уэст-Палм. Я был на седьмом небе от счастья. И все-таки Тесс почти угадала. Одно, всего одно верное дельце — и оно круто изменит мою жизнь. Как уже было сказано, сам я из Броктона. Родины «Великолепного» Марвина Хэглера и Рокки Марчиано. [3] Марвин Хэглер и Рокки Марчиано — американские боксеры. Четвертый район, Перкинс-авеню. За железной дорогой. Есть разные районы в Броктоне, любой местный вам скажет, а еще есть Буш.

Город этот, как здесь говорят, на четверть черный, на четверть ирландский, на четверть итальянский, на четверть шведский и польский, а еще на «четверть» состоит из тех, с кем никто не хочет связываться. Последние населяют кварталы ветхих домишек, церквей да развалин закрытых фабрик.

Буш из них самый серьезный. Уличные банды. Драки каждый день. А мелочь, если кости не трещат, и в счет не идет. Половина ребят из тех, что я знал, попали в исправительные заведения или колонии для малолетних преступников. Те, кому повезло, проводили пару лет в колледже или отправлялись на годик в Северо-Восточный университет, а потом возвращались в отцовский ресторанчик или шли служить городу.

Копы и пожарные — вот кого в Броктоне навалом. Как и любителей помахать кулаками.

Ах да, и жулья.

Не такие уж они плохие люди. Платят за жилье. Женятся, отмечают с семьей дни рождения, посещают церковь. Все как у всех. Владеют барами, ходят в клуб. Устраивают барбекю по воскресеньям и орут, как сумасшедшие, когда играют «Сокс» или «Пэтс». Просто иногда загоняют краденые машины. Или голову проломят какому бедолаге. Или еще что в том же духе.

Таким был и мой отец. Больше времени провел в тюрьме Соуз в Ширли, чем дома за обеденным столом. Каждое воскресенье мы всей семьей загружались в «додж» и ехали полюбоваться на него в оранжевой тюремной робе. Я знал сотню таких ребят. Да и сейчас знаю.

Такие и они — Микки, Бобби, Барни и Ди. Мы жили в четырех кварталах друг от друга. Между Лейден, Эдсон и Снелл. Друг о друге мы знали все. Микки — мой двоюродный брат, сын дяди Чарли. Худой, как вешалка, с рыжими вьющимися волосами, но сильный, сукин сын, как никто другой в Броктоне. Старше меня на шесть недель, а с виду так на все шесть лет. Сколько раз втягивал меня в неприятности — всех не сосчитать, — однако вытаскивал еще чаще. Бобби — кузен Микки, но не мой. Он мне как старший брат, особенно после того, как мой родной погиб — в перестрелке. Ди — жена Бобби, они вместе чуть ли не с рождения. Барни самый веселый чувак из всех, кого я когда-либо встречал. В школе всегда меня защищал.