Уоррен Мерфи - Заманчивая мишень

Возле них угрюмо высилась темная рождественская елка. Прожектора охраны на всей территории Белого дома погасили, и на ветвях ее невозможно было разглядеть ни одной игрушки.

— Я велела агентству доставить его сюда ровно в восемь. Журналисты уже беспокоятся. Хотят засыпать тебя вопросами.

Президент повернулся к стоявшему рядом Винсу Капецци.

— Когда я зажгу елку, приведите в готовность экипаж «ВМФ-1». Когда произнесу речь, прикажите подниматься. Нам хватит времени дойти до южной лужайки и быстро улететь.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Капецци.

По другую сторону подиума за спиной Президента стоял недосягаемый для камер Римо Уильямс, он беспокойно обшаривал взглядом толпу, поглядывая на высокую крышу здания министерства финансов на востоке и здания исполнительного управления на западе, где засели контрснайперы с оптическими прицелами ночного видения.

Президент на подиуме являл собой отличную мишень. Однако все попытки убедить его отказаться от церемонии были безуспешными. Хорошо еще, что «ВМФ-1» заберет Президента на южной лужайке и безо всякого объявления доставит к относительно безопасному «ВВС-1», поэтому никто не успеет создать проблем.

Когда Президент снова будет в Бостоне, у Римо появятся совершенно иные заботы.

В 8.14 Санта-Клаус не появился. Президент подал сигнал начинать церемонию. И подошел к двойному микрофону, установленному на переносном подиуме, украшенном президентской печатью.

— Сограждане-американцы! — безо всякого вступления заговорил Президент. — В эту пору радости и любви хочу выразить всю признательность, которую мы с моей супругой испытываем, находясь здесь вместе с вами, — особенно в свете трагедии, которая вчера едва не постигла Белый дом. Знайте, что никакие опасности, никакие угрозы не отвратят ни меня, ни Первую леди от борьбы за дело всеобщего здравоохранения. Символизируя универсальность нашего дела и многообразие Америки, которой мы служим, я знаменую открытие рождественских празднеств зажиганием этого великолепного дерева.

Президент с Первой леди положили руки на рычаг, вмонтированный в стол рядом с подиумом. И вместе передвинули его. Великолепная голубая ель вспыхнула, словно готовая взлететь римская свеча. Замигали фотовспышки. Зажужжали видеокамеры.

Лишь когда первое волнение улеглось, люди обратили внимание на некую нетрадиционность рождественской елки Белого дома. Первые изумленные возгласы вызвала сияющая на верхушке звезда Давида. Опускаясь, взгляды падали на качинские куклы, корейские свечи, египетские священные кресты, на Будд, знаки Зодиака и единственную пластиковую пойнсеттию. Нити стручков красного перца светились на каждой вечнозеленой ветви, постанывающей под политическим весом объединенности.

У основания елки вспыхивали неоновые буквы поздравлений на разных языках:

Meri Kurisumasu

Joyeux Noel

Sheng Dan Kaui

Le God Jul

Kellemes Kazacsonyi Unnepeket

Веселого Рождества

Один из репортеров метнул в Президента первый вопрос:

— Мистер Президент, если это действительно вы, а не двойник, как поговаривают, идея такой елки принадлежит вам или Первой леди?

Президент заколебался. Поглядел на жену. Та ответила ему злобным взглядом. Супруг покраснел, как цветок пойнсеттии.

Не успел Президент найтись с ответом, как у восточных ворот появился Санта-Клаус, с опозданием ровно на пятнадцать минут, но на взгляд главы исполнительной власти — как раз вовремя.

Керби Эйерсу, агенту секретной службы, было сказано ждать Санта-Клауса ровно в восемь. Он знал расписание президентского плана путешествия, и когда тот не появился, стал нервничать. Несмотря на то что старика ждали, ему все равно требовалось предъявить разовый пропуск в Белый дом, не вызывающее сомнений удостоверение личности, подвергнуться прощупыванию и пройти прочие процедуры безопасности.

В 8.10 Эйерс подумал, что треклятый Санта-Клаус может сорвать отлет Президента. В 8.12 понял, что тот основательно испортил все дело. В 8.14 решил, что, появится Санта-Клаус или нет. Новый год он встретит в рядах армии безработных.

Поэтому когда в 8.15 Санта-Клаус шаркающей походкой перешел Пенсильвания-авеню, низко свесив голову между ссутуленными плечами, Керби Эйерс решил ему кое-что высказать.

— Где, черт побери... — гневно начал он. Ковыляющий Санта-Клаус опустил голову еще ниже и издал самый жуткий звук, какой только Эйерс слышал из человеческих уст. Это был рев, поначалу низкий, но достигший холодящего кровь высокого регистра, когда Санта-Клаус подошел к воротам.