Уоррен Мерфи - Стальной кошмар

– Что ты хочешь сказать этим “никому не нужен”?

– Не нужен односельчанам, не нужен тебе. Римо вскочил на ноги.

– Это ложь! Разве был бы я здесь, если бы не хотел, чтобы ты вернулся?

– Чувство вины заставляет людей совершать странные поступки. Я тебе не нужен. Тебе нужна Ма Ли.

– Кажется, я собирался жениться на Ма Ли с твоего благословения. Ты всегда мечтал, чтобы я женился на корейской девушке. Для тебя это было навязчивой идеей.

– Ма Ли забыла тебя, – заявил Чиун.

– С чего ты взял? – возмутился Римо, хмуря брови. – Как ты можешь такое говорить?!

– Она написала тебе?

– Так ведь прошло всего несколько дней. К тому же она не знает адреса. Как же она может мне написать?

– Порядочная невеста стала бы писать письма день и ночь и слать их по городам и весям, пока они бы тебя не нашли. Должно быть, она просто тратит твое золото налево и направо – даже сейчас, пока мы разговариваем с тобой.

– Отлично. Тогда поедем и остановим ее.

– Вот ты и поезжай. А я должен сторожить Ферриса.

– Мы же разделались с ребятами, которые охотились за ним. Так от кого мы теперь его охраняем – от нежелательных звонков его мамочки?

– Римо, не кричи, это неприлично. Мы никогда так не препирались в более счастливые дни!

– В более счастливые дни мы только и делали, что препирались.

– Но все же не так, – продолжал настаивать Чиун, в глубине души довольный, что Римо признал те дни действительно счастливыми.

– Да, ты прав, не так. Тогда ты постоянно меня пилил за то, что я отказывался ехать с тобой в Синанджу, а я настаивал, чтобы мы остались в Америке. Но теперь тебе удалось сделать все наоборот. Во всем виноват только ты, Чиун, только ты.

– Ты начинаешь напоминать мне Ферриса, – фыркнул Чиун.

– Это хорошо или плохо? Он, похоже, тебе понравился, хоть он и белый.

– Белые не так уж и плохи. Мне вообще начинают нравиться белые, особенно некоторые из них. Белые умеют ценить талант. В Америке я чувствую, что меня ценят.

– Папочка, в Синанджу тебя тоже ценят. Например, я. И Ма Ли. Она просто тебя боготворит.

– Тогда почему же вы позволили мне уйти среди ночи всего с тремя кимоно и одной парой сандалий?

– Потому что мы не знали, что ты собираешься так внезапно исчезнуть.

– А следовало бы знать. Вы должны были распознать кое-какие знаки – они были разбросаны повсюду.

– Здесь тоже повсюду знаки, – сказал Римо, с отвращением выглядывая из окна.

Внизу лежал город Балтимор, мешанина из старинных зданий и современных небоскребов. Все это совершенно не сочеталось, создавая дисгармонию. На улицах было нечем дышать от выхлопных газов – Римо чувствовал это даже через двойные рамы.

Когда-то Америка была его родиной, но теперь здесь он ощущал себя чужаком. Хотя в Синанджу он прожил не настолько долго, чтобы ее полюбить, но там жили два человека – единственные, кого он любил на всем свете. Вполне достаточно для начала. По крайней мере, в Синанджу выпадал чистый дождь, а грязь была только на земле, где ей и место. Если ввести кое-какие усовершенствования, то Синанджу можно было превратить в настоящий рай для него самого, Ма Ли и Чиуна. Если только удастся убедить Мастера Синанджу.

– О чем это ты задумался? – поинтересовался Чиун.

Часы протикали несколько минут, прежде чем Римо повернулся к Чиуну. Голос его звучал твердо, в глазах светилась решимость.

– Я больше не американец, – произнес он.

– Ну и что?

– С твоей стороны нечестно так со мной поступать. Я делал все, что ты хотел: тренировался, учился и, в конце концов, согласился на твое главное желание: поселился в Синанджу. И вот теперь ты так со мной поступаешь!

– Как это я с тобой поступаю? – наивным тоном спросил Чиун.

– Выбиваешь почву у меня из-под ног.

– Ты стоишь на линолеуме, – заметил Чиун.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, черт побери! – Римо сорвался на крик. На глазах у него выступили слезы – слезы отчаяния. – Я теперь в большей степени кореец, чем белый! – воскликнул он.

– Ты больше житель Синанджу, чем белый, а вовсе никакой не кореец!

– Ты забыл. Ма Ли рассказала мне историю о Коджине и Коджоне, двух близнецах, ставших Мастерами Синанджу. Мать воспитывала одного из них в тайне от отца, чтобы тот не знал, что у него близнецы, и не утопил бы одного из сыновей в море. Оба изучили искусство Синанджу, но Коджон отправился посмотреть мир, и больше его не видели. Ты же сам всегда говорил, что во мне течет корейская кровь, а я это отрицал. Но теперь я признаю это. Коджон был моим прапрапрадедушкой или кем-то в этом роде, вот почему я освоил Синанджу, хотя я и белый.