Оке Эдвардсон - Зов издалека

На Хедене стояла пыль столбом. Несколько молодых ребят играли в футбол на поле с гравийным покрытием. Студенты, решил Винтер. В тот единственный год, когда он изучал обществознание, он тоже играл центральным защитником в двух командах. Лучшая называлась «Совсем промокли». Они даже дошли до финала, проходившего здесь же, на Хедене. Но финал они проиграли команде медиков под названием «Пер ректум». Во втором тайме он получил красную карточку. Судья был полный идиот. И как только подобных судей допускают на важные игры?

— Она так и не дала о себе знать, — сказал Рингмар после «утренней молитвы». — Съездим?

Винтер задумался. Постановления прокурора в этом случае не требовалось. Как руководитель следствия он мог сам принять решение о «принудительной доставке для проведения допроса». Просто так вломиться в чужой дом они не имели права, а вот с целью «принудительной доставки» важнейшего свидетеля, который сам не дает о себе знать… Он посмотрел в бумагах — Андреа Мальтцер жила на улице Виктора Рюдберга. Вполне достойный адрес.

— Поехали.

На круговой развязке на Корсвеген стояли две столкнувшиеся машины. Кто-то поспешил. Дорожный полицейский в форме выяснял что-то с водителями. Лица у обоих виноватые и в то же время раздраженные — так всегда бывает, когда в аварии не пострадали люди. Инспектору было уже за пятьдесят. Рингмар открыл окно и помахал ему рукой. Тот кивнул в ответ.

— Сверкер, — вспомнил имя Винтер.

— Когда-то работали вместе… в молодости, — сказал Рингмар. — Он долго болел. Чуть ли не рак. Ноги, кажется…

— Да, я слышал… Теперь вспомнил. Рак кожи.

Они поднялись по Экландбакен.

— Долго ничего никому не говорил… а потом как-то очень быстро выписался из больницы. Но ноги, похоже, свои. Не протезы.

Они остановились на парковке напротив дома Андреа Мальтцер. Дом был многоэтажный, и на асфальте лежала густая тень. Строгий широкий прохладный подъезд. Плиточный пол. Стены выложены мрамором. У подножия лестницы — статуя обнаженной женщины. Палец приглашающе указывает вверх. Трехметровый цветной витраж пропускает тщательно выбранные оттенки дневного света. Пахнет деньгами и каким-то моющим средством.

— Почище, чем у тебя, — заметил Рингмар.

Вызванный слесарь уже сидел в плетеном кресле у лифта и встал при их появлении.

— Третий этаж, — сказал Винтер. — Пошли пешком.

Перила из какого-то тропического дерева и густая растительность в горшках на красивых пьедесталах. Укрощенные и прирученные джунгли.

Слесарь полез в сумку за инструментами.

— Подождите, — остановил его Винтер. — Сначала позвоним.

Никогда не знаешь, чего ждать… За дверью послышались шаги. Или это где-то еще? Дверь была массивной, топором не прорубишь. Нужна бензопила и кирка, желательно в руках Фредрика Хальдерса.

Загремела цепочка, и показалась женщина примерно в возрасте Ангелы.

Она недоуменно уставилась на троих мужчин.

Один в хорошо сшитом сером летнем костюме, другой, пониже, в сорочке с закатанными рукавами и бежевых хлопковых брюках, а третьему, со связкой ключей в руке, не больше двадцати пяти. Уродливые бермуды и майка. Наверное, из всех троих самый дурацкий вид был именно у него, но это уже нюансы.

«Держится спокойно, — подумал Винтер, — но удивлена. Всего-то воспользовалась правом на личную жизнь и скрылась на пару дней».

— В чем дело?

— Андреа Мальтцер?

— Я спрашиваю — в чем дело? Кто вы такие?

— Полиция. — Винтер достал удостоверение.

Пока она внимательно изучала документ, слесарь вопросительно посмотрел на Винтера и, дождавшись кивка, пошел вниз по лестнице, поигрывая связкой ключей.

— Еще раз — в чем дело?

— Вы разрешите войти? — спросил Рингмар.

— А вы тоже полицейский?

Рингмар извинился и протянул ей удостоверение.

Лицо ее пестрело веснушками. Наверняка зимой их меньше. Вид свежий и ухоженный, как и у Петера фон Холтена, пока он не начал блевать Винтеру на стол. Неужели не может никого найти, кроме женатого мужика? Немного устала, но совсем чуть-чуть.

— Итак?

— Да, конечно… проходите.

Прихожая показалась ему сумрачной, но гостиная была залита светом. Белые стены, окно на раскаленный полуденным солнцем балкон. За открытой дверью Винтер разглядел ажурный чугунный столик под большим зонтом.

На ней была майка на бретельках и шорты — длинные и широкие, удобные на вид. Летняя одежда… а сентябрь уже на носу.

«Все. Завтра надену шорты, — решил Винтер. — Этот панцирь в любом случае не спасает». Он вспомнил сестру. Она вчера опять звонила, приглашала зайти. Винтер сказал: «Обязательно, как только выберу время».