Оке Эдвардсон - Зов издалека

— Ты должен быть польщен. А вообще-то это серьезно. По-видимому, твой приезд каким-то образом поднял старую пыль.

— Как это понимать? Мы к чему-то приближаемся?

— Похоже на то… Меня это и пугает, и радует.

— Осталось найти последнего участника посещения банка.

— Ты думаешь, он жив?

— Да. Это он убил и отца Хелены, и Хелену Андерсен.

Микаэла внимательно посмотрела на него и покачала в руке недопитую бутылку пива.

— Хелену Андерсен? Через двадцать пять лет? Почему?

— Вот это я и хочу узнать. Затем и приехал.

— Он мог убить ее еще тогда, не откладывая…

— Очевидно, не мог. Скорее всего собирался, но что-то помешало… или кто-то. Может быть, ему помешал Ким Андерсен.

— А что стало с матерью? С Бригиттой?

— И ее он убил тоже, — твердо сказал Винтер. — Он убил и Бригитту Делльмар, и Кима Андерсена.

— А зачем убивать Хелену через столько лет?

— Вот это я и хочу понять… Что-то случилось. Она что-то узнала… узнала, кто убил ее родителей. И он узнал, что она узнала… В общем, это он. Единственный убийца, которого я ищу.

— И опять ребенок… Жуткая история. — Микаэла поставила бутылку на стойку. — И версия твоя вполне вероятна… Вопрос только, замешаны ли наши байкеры. Косвенно, конечно, замешаны, но напрямую… не знаю.

— Посмотри на нашего опекуна.

— Они наверняка в курсе… Вопрос только в том, было ли их пятеро с самого начала.

— Шестеро, — поправил Винтер. — Не забывай ребенка. Хелену.

— И где твой убийца? Тоже поехал в Швецию? Или остался в Дании? Может быть, здесь, в Ольборге?

— Он только что прошел мимо по улице, — сказал Винтер. — Шучу. Откуда мне знать… Но августовское убийство в Гетеборге… Может, он и не живет постоянно в Швеции, но в августе там был.

— Если это он.

Винтер молча кивнул.

— Могу предложить другую версию… Один из шестерых выжил… но этот один — женщина. Бригитта.

Винтер опять кивнул.

— Ты побледнел, — сказала она. — И я, наверное, не румянее тебя. Эта версия еще страшней.

— То есть она убила собственную дочь?

— Может, у нее не было выбора. Или не знала, что это ее дочь… Тебе не хуже меня известно, что мы сейчас заглядываем в мир, непостижимый для нормальных людей.

— Это часть нашей работы… той самой, от которой то и дело становится не по себе.

— Но моя версия тоже всего-навсего версия.

Винтер дошел до Бульвара и осмотрелся.

Никого. На улице никого, в окне кафе «Бульвар» никого. То же пьяное шевеление у дверей бара «Майорка».

Он поступил как и накануне — дождался, пока сработает реле в коридоре, проскользнул в темный номер и подкрался к окну.

Через несколько секунд по улице проследовал вчерашний тип.

И в то же мгновение в кармане заверещал мобильный. Винтер сам не знал, зачем таскает его с собой — он был убежден, что телефон не работает. Достал его и посмотрел на дисплей — номер Ангелы.

— Это я, — сказала она.

— Ты уже звонила?

— Нет… а почему ты спрашиваешь?

— У меня мобильный не работал.

— Может, твой абонемент не распространяется на другие страны? Как это называется… роуминг?

— Не знаю…

— Но я же звоню. Как ты там? Как там в Ольборге?

Что на это ответить?

— Кровь леденеет, — сказал он.

Его разбудило щелканье дождевых капель по жестяному откосу окна. Будильник еще не звонил. В комнате было совершенно темно, рассвет никак не мог пробиться сквозь затянувшие небо свинцовые тучи.

Он спустил ноги с кровати и двинулся было в туалет, но тут же со всего маху ударился большим пальцем ноги о прикроватную тумбочку.

Винтер выругался и сел на постель, дожидаясь, пока пройдет острая боль. Даже помассировал немного ушибленный палец. Потом встал и похромал в туалет.

Вернулся и лег с той же мыслью, с которой заснул накануне, — о Беате Мёллер. Он так ее и не видел. Может, стоит съездить? Зачем? Притащиться черт знает куда, поставить машину поодаль и посмотреть, как она выходит из дома?

К тому же он понимал, что будет там не один. Где-то остановится другая машина. Или мотоцикл. Может быть, он их заметит, а может, и нет. В общем, с его стороны это будет чистая провокация, способная поставить пожилую даму в опасное положение. Кому от этого польза?

«Лучше пусть Микаэла попытается еще раз с ней поговорить. Я только все испорчу».

— Два нераскрытых убийства гложут наши души, — торжественно произнес Йенс Бендруп, сидя на письменном столе в рабочем кабинете Винтера. — Они, как привидения, бродят по закоулкам нашей совести и не дают нам покоя.