Дэвид Карной - Музыка ножей

Жена Кляйна, Триш, еврейкой не была.

— Хануку.

— Ну вот. Ты ему скажи: «Еще раз придешь вечером в нашу спальню, один день подарков отменяется. На пятый день подарка не будет». Надо его на испуг взять. Обычно работает.

Кляйн потрясенно кивает:

— Чего это ты вдруг экспертом по детской психологии заделался?

— Помнишь Джейн? Школьную училку с ребенком?

Кляйн задумался:

— Джейн… Джейн… А! Темненькая? С большой грудью?

— Ага.

— Да, мне бы такая пригодилась. Только без ребенка, пожалуйста.

— Нет, друг мой. Это тебе не поможет. А поможет тебе обратный отсчет.

— Обратный отсчет до чего?

— До начала лучшей жизни. Значит, слушай сюда: в следующий раз, когда будешь с Триш сексом заниматься (я ж знаю, такое еще бывает время от времени), скажи ей, что сейчас ты досчитаешь от десяти до нуля, а на нуле ты кончишь. Они это обожают. Прямо с ума сходят.

Кляйн расхохотался:

— Во гад! Да она меня оборжет!

— Это ты сейчас так думаешь, потому что мы сидим в богом проклятой больничной столовой в восемь утра после бессонной ночи на дежурстве. А вот в постели вам будет не до смеха. Там все серьезно и построено на взаимном уважении. Тебе нужно начать командовать хотя бы в койке. Тогда и сон наладится. Причем и у тебя, и у нее.

— Это, значит, твой ответ на все мои вопросы?

— Именно.

Кляйн снова зевнул и отхлебнул кофе. Они помолчали.

— У тебя сейчас девушка есть? — наконец спросил Боб.

— А что?

— У Триш новая подруга появилась. Тридцать шесть лет. Разведенка. Явно ищет мужика. Занимается пиаром в «Sun Microsystems». Умная.

Коган поблагодарил, но отказался. Сказал, что уже насмотрелся на умных, недавно обретших свободу разведенок. Они из него уже все соки выпили — и в душевном плане, и в физическом.

— А если я тебе скажу, что у нее фигура как у двадцатишестилетней?

— Я отвечу, что у меня есть подружка. Ей двадцать шесть, а тело как у восемнадцатилетней.

— Что, правда, что ли?

— Ага. И умная, кстати, тоже. И торопиться ей некуда, наверстывать упущенное она не спешит.

— Ври больше! Да ладно тебе, сходи с тетей выпить на часок! Не развалишься.

— Это точно.

— Не нужны ей серьезные отношения. Ты ведь этого боишься? Ей просто хочется развлечься, снова пощупать воду ногой. Порадоваться жизни.

Три месяца назад Коган с удовольствием принял бы предложение Кляйна. Но слишком тяжело ему далась череда двухнедельных отношений. Коган искал стабильности, искал женщину, рядом с которой хотелось побыть подольше. И не находил. Он говорил сам себе, что ищет человека, с которым было бы интересно. Но совершенства на свете нет, а Коган, кажется, искал совершенства. Так или иначе, Тед устал, устал от постоянных разочарований. Он бросил все силы на эту борьбу и отступил, решив, что проиграл.

Он попытался все это объяснить Кляйну, но тот ничего не понял. Да и неудивительно. Женатому человеку сложно понять неженатого, свободного как ветер, если неженатый не хочет встречаться с женщиной, которая женатому кажется весьма привлекательной. Ведь будь женатый свободен, он пришел бы в восторг от такого предложения. Зачем же упускать шанс! Кляйн видел только одну причину: с Коганом что-то не так.

— А приятно, наверное, — задумчиво пробормотал Боб, листая столовское меню, — иметь возможность выбирать женщин, как еду. Чтобы каждый день разное. Если ты не голодный, можно даже пропустить разок. А я вот каждый день смотрю на один и тот же список блюд. Хоть в дождь, хоть в снег, а мне полагается только мясной рулет.

— Ну перестань! Какой же Триш рулет? Скорее уж поджаристая котлетка.

— Ага. Если только у нее есть настроение. Елки, иногда она — прямо деликатес. Беда в том, что тут официанту не закажешь. Что принесут, то и ешь.

Они молча пожевали. Потом Коган сказал:

— Я сегодня смотрел пациента. Совсем пацан еще, двадцать шесть лет. Он какую-то сеть социальную сделал. Полный придурок. Морда толстая. Хвост на затылке. Так вот он говорит, что стоит десять миллионов. Типа, он крутой. И при этом постоянно бьется на мотоцикле. Второй раз за два года мы его в травме по частям собираем. Ты себе представить не можешь, как его искромсало. Двенадцать часов оперировали. В последний раз едва успели спасти. И вот он ведет себя так, словно основная цель моей жизни — его лечить. Я ему сегодня посоветовал перестать ездить на мотоцикле. И он меня спрашивает, платят ли мне за то, чтобы я давал советы. А я про себя думаю: «И зачем я этому уроду жизнь спасал? Чтобы он же меня потом и оскорблял?»