Дженнифер Ли Кэррелл - Шифр Шекспира

Брр, мороз по коже. Мне снова померещился колкий чужой взгляд — словно кто-то зло сверлил меня глазами из лощины. Я возвращалась к дорожке, ведущей к машинам, надеясь увидеть Бена, идущего навстречу, как вдруг услышала тот самый звук, что так напугал меня на ступенях лондонской набережной: звон клинка, извлекаемого из ножен.

Я пустилась бежать, продираясь сквозь еловые заросли, пока не выскочила в пятно света у автостоянки. Бена нигде не было. Я рванулась к машине.

Закрыто.

Оборачиваюсь — кто-то вышел из тени и срывается мне вдогонку. Я обегаю машину, чтобы отгородиться от погони. В этот миг фары вспыхивают и слышится щелчок разблокировки дверей. Тут-то до меня доходит, что догонял меня Бен с сумкой и высокими бумажными стаканами в руках.

— В чем дело? — взвивается он.

— Я поведу! — выдыхаю я, дергая дверь. — Залезай!

— Я снова его слышала, — сказала я, выезжая из города на восток. — Звон шпаги.

Бен прекратил разворачивать сандвичи и поднял голову.

— Уверена? В театре сегодня много дрались на шпагах.

— Он там был. В архиве.

Бен протянул сандвич, но я отказалась. Может, он и привык есть и спать при всякой возможности, но мне сейчас кусок в рот не шел. Пока Бен жевал, ехали молча.

Дорога свернула в горы. Приземистый можжевельник и стланик из пиний сменились корявыми соснами, а сосны, в свою очередь, — темными пиками елей. Лес на глазах делался выше и гуще, подступая к самой дороге, а черная лента по-прежнему поднималась по склону. Луна посеребрила верхушки деревьев, но тени от этого стали только глубже, пока шоссе не начало казаться туннелем, проложенным сквозь темноту.

Мир вокруг нас как будто замер и впал в безмолвие, если не считать шелеста деревьев, а мне так и не удавалось стряхнуть с себя ощущение чужого присутствия.

Я проглотила горький ком и постаралась придать голосу твердость.

— За нами может быть «хвост».

Смяв обертку от сандвичей, Бен оглянулся сквозь заднее стекло.

— Ты что-нибудь заметила?

— Нет. — Я тряхнула головой. — Просто такое чувство.

Он окинул меня долгим взглядом, потом потянулся вперед и выключил фары.

— Господи! — воскликнула я, отняв ногу от педали.

— Не сбавляй скорость, — одернул Бен. — Следи за разделительной полосой.

Он опустил стекло со своей стороны и высунулся по пояс в окно, чуть не цепляясь макушкой за ветки деревьев, а через минуту втянулся обратно. Уютный кофейный аромат в салоне развеялся, вместо него резко пахнуло хвоей и непогодой.

— Ничего — одни деревья.

— Он там, — упиралась я.

— Может быть. — Бен взял в ладони горячий стакан, чтобы согреть руки. — Меня не раз спасало такое вот шестое чувство.

Я уже приготовилась к отмашке или очередному ехидству, поэтому серьезный тон застал меня врасплох. Взгляд в зеркало едва не стоил мне аварии: я не разглядела поворот и еле успела вписаться, взвизгнув шинами у обочины.

— Может, давай я буду смотреть, а ты — вести? — предложил Бен. Он осушил стакан и швырнул его в бумажный пакет. — Не проголодалась еще?

Я тряхнула головой. Тогда Бен достал Чемберса и включил фонарик-карандаш.

— Расскажи мне еще о «Карденио». Чемберс пишет, будто бы кто-то переложил его и адаптировал.

— Под названием «Двойное притворство», — кивнула я, радуясь поводу отвлечься. — В тысяча семисотом с хвостиком.

— Тысяча семьсот двадцать восьмом, — сверился с датой Бен. — Ну так что тебе известно?

— Немногое. — Я отхлебнула кофе. — Это было детище некоего Льюиса Теобальда, который прославился главным образом нападками на Александра Поупа. Теобальд заявил, что Поупово издание грешит ошибками (и не без оснований), а Поуп в ответ обозвал Теобальда бездарным блохоискателем, который не разглядел бы хорошего сюжета, даже если б жил в годы Троянской войны (что тоже было правдой). Поуп даже написал по этому поводу сатирическую поэму «Дунсиада», где изобразил Теобальда королем тупиц.

Бен рассмеялся:

— То самое «перо, которое разит сильней меча»?

— В случае Поупа — сильнее армии мечников. И парочки боевых кораблей в придачу.

— Да, как противник мистер Поуп оказался твердым орешком. Так ты не читала пьесу?

— Нет. Она редко публиковалась. Жаль, я не догадалась поискать ее, пока была в Гарварде. Хотя наверняка у кого-нибудь на сервере завалялась. Первыми, кто начал сливать в Интернет все что ни попадя, были как раз фанаты классицизма. Впрочем, шекспировцы тоже не отставали.