Джеймс Паттерсон: Факел смерти

Включилась сирена, замигали синие огни.

— Нет! — взвыл Лансер.

— Вот каждый раз так! — заорал с не меньшим огорчением водитель, сбрасывая скорость и останавливаясь.

Найт кивнул в бессильной ярости, глядя через ветровое стекло, как такси, едва не лишившее его жизни, исчезает в плотном потоке машин, направляющихся к Гайд-парку.

Ярко оперенные стрелы со свистом рассекали раскаленный воздух, как правило, попадая в желтое «яблочко» больших красных и синих мишеней, установленных длинной линией на ярко-зеленой крикетной площадке в Лорде возле Ридженс-парка в центре Лондона.

Лучники из шести или семи стран заканчивали последний круг тренировки. Соревнования по стрельбе из лука пройдут на Лондонской олимпиаде одними из первых — через два дня, в субботу, и церемония награждения состоится сразу.

Поэтому Карен Поуп со скучающим видом наблюдала за происходящим в бинокль, стоя между трибунами.

Поуп была спортивным репортером «Сан», лондонского таблоида, чьи традиции откровенной, агрессивной журналистики и фотографии женщин с обнаженной грудью на третьей странице обеспечивали газете шесть миллионов читателей.

Поуп было чуть за тридцать. Внешне она походила на Рене Зеллвегер в фильме «Дневник Бриджит Джонс», и хотя до третьей страницы грудь у нее не дотягивала, Поуп слыла модной и донельзя амбициозной журналисткой.

На шее у нее висел один из четырнадцати пропусков с доступом на все соревнования, выделенных для «Сан» перед Олимпиадой. Присутствие британской прессы строго лимитировалось — ведь более двадцати тысяч представителей мировой печати тоже собирались освещать шестидневное лондонское мегасобытие. Поэтому среди британских журналистов пропуск на все соревнования ценился немногим ниже олимпийского золота.

Поуп повторяла себе — радоваться надо, что она вообще получила пропуск и удостоилась чести освещать Игры, но за все утро ей не удалось выжать из себя ничего о стрельбе из лука, достойного рубрики новостей.

Она пришла ради фаворитов Олимпиады — лучников из Южной Кореи, но узнала, что они уже отстрелялись. Поуп опоздала.

— Черт, — недовольно сказала она. — Финч уничтожит меня.

Оставалась надежда найти что-нибудь, что при живом описании с грехом пополам сойдет для газеты. Но что? И как о нем писать?

Стрельба из лука: дартс для богатых?

Однако в стрельбе из лука нет абсолютно ничего гламурного.

Ну откуда ей знать о луках? Она выросла в семье футболиста. Не далее чем утром Поуп втолковывала Финчу, что ей проще освещать легкую атлетику или гимнастику, но редактор без обиняков напомнил, что она работает в газете всего шесть недель, приехала из Манчестера и поэтому в отделе спорта пока салага.

— Напиши мне хорошую статью — получишь задания поинтереснее, — пообещал он.

Поуп заставила себя сосредоточиться на лучниках. Надо же, какими они кажутся спокойными, словно застывшими в трансе. Не как крикетные отбивающие или теннисисты. Может, написать об этом, выяснить, как лучники входят в такой транс?

Ерунда, раздраженно подумала она. Кто захочет читать о дзене на спортивной странице, когда на третьей можно посмотреть голые сиськи?

Поуп со вздохом опустила бинокль, расположилась в одном из синих кресел и начала перебирать стопку почты, которую, уходя, сгребла со стола. Откладывая разные пресс-релизы и прочие бесполезные бумажки, она наткнулась на толстый коричневый конверт, адресованный ей. Имя и должность Поуп были напечатаны причудливыми черными и синими заглавными буквами.

Журналистка поморщилась, словно почувствовав запах тухлятины. В последнее время, и уж точно после переезда в Лондон, она не писала ничего, чтобы спровоцировать живой отклик психа. Каждый мало-мальски стоящий репортер получает письма от сумасшедших. Их быстро учишься различать. Обычно подобные корреспонденты оживляются после публикации противоречивого материала или сюжета, предполагающего наличие дьявольского заговора.

Поуп все-таки надорвала конверт и извлекла оттуда десятистраничную сколку, прикрепленную к музыкальной поздравительной открытке, в которой не было ни строчки. Когда журналистка развернула открытку, активировался встроенный компьютерный чип, и зазвучала странная заунывная мелодия флейты, от которой по коже бежали мурашки и казалось, что кто-то умер.

Закрыв открытку, Поуп просмотрела первый лист из сколки. Это было обращение к ней, напечатанное десятком разных шрифтов, что затрудняло чтение. Но постепенно Поуп начала вникать, что к чему. Она перечитывала письмо в третий раз, и ее сердце билось все быстрее. Под конец оно колотилось уже в горле.