Майк Бар-Зохар - Третья правда

О Господи, только не это, мысленно застонал Джефф Саундерс! Неужели очередное убийство по ошибке?

— Держу пари, они хотели убить кого-нибудь из мафии, — продолжила пожилая леди. — Какого-нибудь контрабандиста, или не знаю… может, кого-то из синдиката. К нам приезжают погреть кости много богатых мерзавцев. В банке миллион долларов, а на совести десяток убийств. И полиция ничего не может сделать с такими типами, можете себе представить? Ладно, могли бы по крайней мере защищать порядочных людей, типа Стива. Вы здесь приезжий, а то бы знали, что в Майами живет полно мафиози. И можете мне поверить, это не мелкая сошка! — Она неожиданно замолчала и подозрительно спросила: — А кто вы такой? С какой стати я должна вам все это рассказывать?

Саундерс вежливо поклонился и представился:

— Меня зовут Джефф Саундерс, я работаю на правительство Соединенных Штатов. Я один из тех людей, которые пытаются раскрыть это возмутительное преступление.

— Вот именно! Возмутительное! — Она с новым интересом посмотрела на собеседника и спрятала несколько выбившихся прядей седых волос в узел на затылке. — Значит, вы детектив? Но я думала, что расследование уже закончено.

— Нет, не закончено. Убийцы не найдены, и расследование продолжается. Я специально приехал из Нью-Йорка, чтобы получше узнать мистера Драгнера. Пока я слышал о нем только хорошие отзывы. Никак не могу понять, кто мог захотеть убить такого хорошего человека?

Краешком глаза Джефф заметил, что старушка заглотнула наживку. Она улыбнулась и сказала:

— Я Дорис Каплан… Послушайте, на улице такая жара. Пойдемте ко мне. Я угощу вас стаканом отличного холодного пива. Я живу в соседнем доме. Мы со Стивом были соседями.

Дом Дорис Каплан не был похож на дома подавляющего большинства бедных стариков, доживающих свои дни под жарким флоридским солнцем. Ее дом был весь залит ярким солнечным светом и обставлен современной мебелью, на стенах сочные картины.

Джефф Саундерс опустился в удобное кресло и, поблагодарив, взял стакан холодного пенящегося пива, который хозяйка поставила перед ним.

— Угощайтесь арахисом. А может, сделать вам сэндвич? Хотите? У вас усталый вид. — Миссис Каплан помчалась на кухню и принесла крекеры, сухие крендельки, посыпанные солью, и еще один стакан пива. — Знаете, когда я вас увидела, то сразу себе сказала: «Вот еще один славный еврейский юноша ищет дом для своих родителей». Честное слово! — Дорис Каплан негромко рассмеялась. — Это одна из самых распространенных ошибок среди евреев. Нам хочется видеть евреев во всех людях, особенно в красивых и воспитанных юношах, вроде вас.

Саундерс посмеялся вместе с хозяйкой и решил сменить тему разговора.

— Вы сказали, что хорошо знали Стива Драгнера?

— Конечно, знала. Замечательный человек. Таких, как Стив, немного! Знаете, он приходил ко мне дважды в неделю выпить, поболтать и посмотреть со мной телевизор. Иногда мы играли в джин рамми, [2] Карточная игра. иногда он приводил с собой пару друзей. А порой Стив приглашал меня к себе. Он был такой приветливый, добрый… Говорят, что у многих русских раздвоение личности. Одна половина жесткая, часто жестокая, а вторая — добрая и полная любви. Ну так вот, если хотите знать, Стив был весь наполнен любовью. Он был хорошим и верным другом. Мне будет сильно его не хватать. — Миссис Каплан помолчала несколько секунд и грустно добавила: — По-моему, самой большой его трагедией было то, что он всю жизнь прожил один. Ни родителей, ни жены, ни детей. Чудесный мужчина, но все время один. Только не думайте, что он не смог бы жениться, если бы захотел. Но что-то его все время останавливало. Не знаю, почему, но Стив не хотел заводить семью.

— Это ваш сын? — Саундерс показал на выцветшую фотографию, стоящую на полке.

— Нет. У меня три дочери. Все хорошенькие девочки и все замужем за славными еврейскими ребятами. Каждый месяц ко мне приезжает погостить одна из дочерей с детьми. После смерти моего мужа… царство ему небесное!., они стараются не оставлять меня надолго одну. — Она посерьезнела. — Нет, этот мальчик на фотографии — мой брат. Он умер, примерно, в вашем возрасте. Это была такая трагедия! За два месяца до начала Второй мировой войны он поехал в Польшу навестить родителей. Они жили в Варшаве. Когда началась война, не захотел оставлять их. — В глазах Дорис заблестели слезы. — Конец, как у миллионов других евреев: желтая звезда, гетто, концентрационный лагерь. Он умер в Освенциме с родителями.