Франк Тилье - Проект «Феникс»

Эмбрион… Комиссар сразу же вспомнил об окончившихся трагически родах Аманды Потье и матери Феликса Ламбера, об унесшей жизни этих женщин кровопотере. А вдруг это как-то связано? Белланже принес Лемуану и Шарко кофе, микробиолог отхлебнул глоток и продолжил:

— Но вернемся к нашим баранам. До совсем недавнего времени считалось, будто девяносто пять — девяносто шесть процентов последовательностей ДНК в геноме человека составляет «мусор»: эти последовательности не несут никакой информации, а значит, вроде бы и не нужны. Потому и называли такую ДНК «мусорной». Вполне официально. Иными словами, получалось, что все качества, передающиеся нам по наследству: те тридцать тысяч генов, которые обеспечивают нам голубые или карие глаза, светлые или темные волосы, высокий или низкий рост, все, что заключено в сорока шести хромосомах, все, так сказать, полезное, — это какие-то ничтожные четыре-пять процентов. Остальная ДНК — так, украшения, обломки…

— Всего четыре процента? То есть по идее можно было бы без ущерба и каких-либо последствий для генетики человека избавиться от остальных?

— Именно так считалось. Очень долго.

Шарко представил себе, как гигантская библиотека Даниэля Мюлье сокращается до размеров одной этажерки…

— Только ведь природа никогда не создает ничего бесполезного. Когда удалось расшифровать геномы, выяснилось, что у дождевого червя примерно столько же генов, сколько у нас, хотя мы устроены в миллионы раз сложнее. Вот тогда-то «мусорная» ДНК стала открывать свои секреты. И сегодня уже известно, что некоторые ее фрагменты сильно влияют на функции организма. Служат ключом… нет, пожалуй, даже отмычкой ко многим замкам, которые без этой отмычки никогда не удалось бы отпереть. А недавно установлено, что больше восьми процентов этой «мусорной» ДНК составляют следы древних вирусных инфекций, так сказать — «ископаемые гены». Их как раз и называют эндогенными ретровирусами человека.

Шарко вздохнул, провел рукой по лбу.

— У меня была кошмарная ночь… Можно чуть более ясно?

Ученый криво улыбнулся:

— Что ж, если непонятно, попробую еще прояснить. В нашем геноме, комиссар, тысячи «чужаков», и эти тысячи «чужаков» забиваются в разные уголки нашей ДНК и сидят там притаившись. Доисторические чудовища, микроскопические мумифицированные убийцы, которые, поразив наших предков миллионы лет назад, передавались из поколения в поколение и дремлют сейчас в каждом из семи миллиардов людей, населяющих нашу планету.

На этот раз Шарко понял лучше и содрогнулся. Он представил себе молекулу ДНК в виде сети, которая захватывает что попало, которая складывает и складывает это «что попало» в свои закрома, никогда не пытаясь их очистить. Черный ящик самолета, долетевшего до нас из глубины веков…

— А почему эти ископаемые ретровирусы не просыпаются? Почему они нас не заражают?

— Тут все еще более сложно, но попытаюсь объяснить. Всякий раз происходит одно и то же: «зараза» более или менее случайным образом встраивается в ДНК клеток, в том числе и половых, затем передается, подобно любому гену, от поколения к поколению в составе всего генетического наследия. С течением времени эндогенные ретровирусы человека не раз мутируют (мутация — это спонтанное изменение последовательности нуклеотидов, той самой, из букв А, Т, Ц, Г) и в ходе этих мутаций постепенно становятся все менее опасными. Вспомните, сколько на земле Оверни потухших в незапамятные времена вулканов, а ведь в иные геологические эпохи все они представляли большую угрозу для человека!

— Но почему же они мутируют, эти ретровирусы?

— Эволюция — вечное состязание, между человеком и вирусом не утихает «гонка вооружений». Если ретровирус повредит человеческому существу, если он принесет человеку больше неудобств и вреда, чем преимуществ, эволюция человеческой «породы» сделает все, чтобы сломать его, избавиться от него. Короче, в течение миллионов лет вирус терял способность играть свою первоначальную роль. Но это вовсе не означает, что эндогенные ретровирусы мертвы! Отдельные мутировавшие, ослабленные ретровирусы признаны и одобрены эволюцией, которая наделила их в некоторых физиологических процессах более чем важными функциями. Скажем, ретровирус под названием HERV-W весьма активно участвует в образовании плаценты. Стефан Тернэ как иммунолог принадлежал к той группе ученых, которая утверждала, что, если бы в незапамятные времена этот ретровирус не вселился во все живое, на Земле никогда не появились бы млекопитающие. Самки — в том числе и женщины — производили бы свое потомство на свет вне тела, например клали бы яйца. Следовательно, мутировавшие ретровирусы участвовали в эволюции видов животных.