Юрий Козлов - Колодец пророков

– Не в губы… – услышала она уже не человеческий голос, а стопроцентное змеиное шипение, – точнее, не в эти губы… Я хочу причаститься к створу ворот, из которых… – молодой человек в светлом костюме опустился перед Августой на колени. Взлетевшая рука легко расстегнула ее юбку, длинный палец, как острый коготь, зацепил, разрезал, стянул вниз трусы. – Девочка, ты даже не представляешь, какой сладкий у меня язычок! – задыхаясь от страсти, молодой человек требовательно развел стоящей у стены Августе ноги, приклеился мокрыми ладонями – лягушачьими лапами – к ее ягодицам. Некоторое время он сосредоточенно сжимал и тискал их, покрывал липкими поцелуями бедра, потом, застонав, запрокинул вверх голову. Августа едва не потеряла сознание, когда увидела мечущийся в пыльном чердачном воздухе, как мертвое адское пламя, длинный раздвоенный – неуловимого (мертвого) цвета – змеиный язык.

– Мой язык обладает антисептическими свойствами, – прошипел снизу молодой человек, – я подмету твое лоно, как пол в храме… Если, конечно, ты хочешь, чтобы мы расстались добрыми… живыми друзьями… – Августа уже ощущала стремительные, щекочущие касания змеиного языка, – а ты ведь хочешь, чтобы мы расстались друзьями, я прошу тебя… Нет, я требую… Раздвинь ноги, сука, если хочешь остаться в живых! Смотри, смотри, что я делаю! – спустил с себя штаны, прижался к коленям Августы холодным безжизненным членом. – Нам некуда спешить, принцесса… Это только первая серия… – раздвоенный язык молодого человека медленно вошел в Августу.

До сих пор ей еще не доводилось испытывать столь сильного и странного наслаждения. Едва сдерживая рвущийся наружу животный стон, Августа прижала тыльную сторону ладони ко рту, другую руку что есть силы впихнула в стенной пролом.

– Наш фильмец будет многосерийным… Или я ошибаюсь, принцесса?

Она почувствовала, как язык молодого человека в светлом костюме разделяется на две подвижные самостоятельные части. В то время как первая часть занималась своим делом (подметала лоно как пол в храме) в одной полости, вторая нежно и осторожно скользила вдоль промежности, нащупывая путь, чтобы внедриться в другую. Почти теряя сознание от сотрясающих ее судорог, Августа нащупала в проломе закрепленный на специальном держателе стилет. Она как будто знала, что он хранится именно там. Этим стилетом проклятый ублюдок закалывал несчастных загипнотизированных девиц. Августа выхватила стилет из пролома, ухватилась за рукоятку двумя руками, ногой отпихнула молодого человека в светлом костюме, а когда он поднял на нее удивленное лицо, что есть силы, не обращая внимания на протестующе и умоляюще взметнувшийся язык, вонзила – по самую рукоятку – стилет точно ему в левый глаз, после чего упала на поверженное, приколотое к облитой битумом трубе тело, обессиленно растекаясь в последнем – самом сильном – оргазме.

…Таким образом, расхожее представление о силе, частью которой была Августа, как о законченном – абсолютном – зле решительно не соответствовало действительности. Августа могла вспомнить немало случаев, когда она впрямую карала зло. Она доподлинно знала, что в грядущем мироустройстве (по крайней мере на верхних его этажах) не предусмотрено места для самых примитивных и отвратительных проявлений зла.

Августа не могла не думать о грядущем мироустройстве, в создании которого ей была отведена столь серьезная роль. Пока еще она не видела картины во всей ее блистательной завершенности. Видела отдельные фрагменты-прообразы в таких, казалось бы, малосвязанных между собой проявлениях, как некоторые газетные публикации и телевизионные передачи, отдельные слова и поступки находящихся У власти или стремящихся к власти политиков.

Иной раз Августа задумывалась над тем, чем явится новый миропорядок для так называемых простецов, то есть для подавляющего большинства жителей Земли. Она не могла согласиться с лукавыми утверждениями, что они пострадают безвинно. Более того, Августа вообще не считала, что они пострадают. Переход к новому порядку должен был свершиться легко и естественно, как изящное выпрастывание и немедленный полет мягкой пластичной бабочки из жесткой хитиновой куколки.

Глубинный смысл нового порядка заключался в доведении до логического конца (бытовой материализации) начал, имевших место быть в самих людях. И не больше. В человеческий мир не привносилось извне никакое дополнительное (сверхнормативное) зло. Грядущий миропорядок всего лишь по-новому организовывал (инвентаризовал), по более совершенной формуле расставлял уже накопившееся в мире зло. Грубо говоря, грядущий миропорядок существенно облегчал и исправлял человеческую жизнь, выставляя мешающее (как лишняя мебель в квартире) людям зло в иную плоскость (на улицу), то есть плоскость естественной (за которую человек уже как бы не отвечает) обезличенной жизни. Огромный массив зла, прежде застилавший человечеству панораму грядущего, мешавший двигаться вперед, превращался таким образом в ничто, подручный материал для бомжей, своего рода благотворительность. Грядущий миропорядок представал отпущением грехов ради дальнейшего прогресса. Он был зеркалом, в котором отражалась душа среднестатистического человека, но никак не заговором неких таинственных сверхсил против этого самого человека.