Ренсом Риггз - Дом странных детей

Начался хаос. Насмерть перепуганные животные толкались и отшвыривали нас к стене столько раз, что у меня все поплыло перед глазами. Пустота издала душераздирающий вопль и начала одну за другой поднимать овец к своим слюнявым челюстям, вгрызаясь в каждую всего один раз и отбрасывая ее в сторону, подобно прожорливому королю на средневековом пиру. Существо проделывало это снова и снова, убийствами прокладывая дорогу к нам. Меня парализовал ужас. Поэтому я не вполне могу объяснить то, что произошло вслед за этим.

Все мои инстинкты требовали, чтобы я прятался до последнего, еще глубже зарывшись в навоз. Но внезапно мое сознание пронзила ясная и четкая мысль — я не допущу, чтобы мы умерли в этом дерьме . Я толкнул Эмму за самую большую овцу, которую только увидел, и рванулся к выходу.

Дверь находилась в десяти футах от меня и была закрыта, а между мной и ею колыхалось море обезумевших от страха животных, но я как заправский лайнбэкер упрямо прокладывал себе путь вперед. Врезавшись в дверь плечом, я распахнул ее и с криком: «Иди сюда, урод! Попробуй меня поймать!» — выкатился под дождь.

Я знал, что мне удалось привлечь его внимание, потому что оно издало жуткий вой, и овцы ринулись из дома вслед за мной. Я вскочил на ноги и, убедившись, что оно охотится за мной, а не за Эммой, помчался к болоту.

Я чувствовал его у себя за спиной. Я мог бы бежать и быстрее, но у меня в руках все еще были ножницы. Я не мог заставить себя с ними расстаться. А потом земля под ногами начала зыбко проседать, и я понял, что выбежал на болото.

Дважды пустота подбиралась так близко, что ее языки хлестали меня по спине. Но каждый раз, когда я был уверен, что один из них вот-вот захлестнется вокруг моей шеи и оторвет мне голову, она спотыкалась и отставала. Единственной причиной, по которой я добежал до кургана с головой на плечах, было то, что я совершенно точно знал, куда ставить ноги. Благодаря Эмме я оказался способен промчаться по скрытой в болоте тропе даже в такую сумасшедшую безлунную ночь.

Я вскарабкался на земляное возвышение, рванулся к каменному входу и нырнул в туннель. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но это не имело значения, — чтобы оказаться в безопасности, мне было необходимо добраться до последней пещеры. Дабы не терять времени, я даже не стал подниматься на ноги и продолжал ползти на четвереньках. Я проделал уже половину пути, и у меня зародилась робкая надежда, что все обойдется, как вдруг почувствовал, что дальше ползти не могу, — один из языков обвил мою лодыжку.

Двумя другими пустота ухватилась за камни у входа в туннель и использовала их как рычаги, не позволявшие ей скользить по грязи. Запечатав своим телом входное отверстие, она третьим языком начала подтягивать меня к себе. Я трепыхался, как рыба на крючке, но ничего не мог поделать.

Я цеплялся за землю, но она была усыпана гравием, и мои пальцы проскальзывали, как сквозь песок. Я перевернулся на спину, свободной рукой хватаясь за каменные стены, но мое скольжение было слишком стремительным. Я попытался отрезать язык ножницами, но они оказались чересчур тупыми и потому бессильными против мускулистой жилистой плоти. Поэтому я зажмурился, не желая, чтобы эти распахнутые челюсти стали последним, что я увижу на земле, и обеими руками стиснул выставленные вперед ножницы. Время словно растянулось, так, как, говорят, оно делает это во время автокатастроф, железнодорожных крушений и падений из самолета. Но я запомнил только момент, когда с разгона врезался в это чудовище.

От удара у меня перехватило дыхание, и тут же я услышал вопль врага. Мы вместе вылетели из туннеля и по склону кургана скатились в болото. Открыв наконец глаза, я увидел, что мои ножницы по самые рукоятки погружены в глазницы пустоты. Она верещала, как десять одновременно кастрируемых кабанов, металась, увязая в грязи, изливая потоки черной вязкой жидкости на ржавые рукоятки ножниц.

Я чувствовал, что существо умирает. Жизнь медленно покидала это жуткое тело, а хватка языка на моей лодыжке ослабевала. Я ощущал, что со мной тоже происходят изменения: тугой узел, в который страх стянул мои внутренности, постепенно развязывался. Наконец чудовище вытянулось и застыло. Трясина равнодушно сомкнулась над его головой, скрыв от меня эту мерзость. Теперь единственным напоминанием о его существовании служило блестящее пятно темной крови.

Я чувствовал, что болото засасывает и меня. Чем больше я сопротивлялся, тем более желанной добычей становился. Какой странной находкой станет наша парочка через тысячу лет , — размышлял я.