Ренсом Риггз - Дом странных детей

Мне хотелось, чтобы отец воспользовался удачным моментом и сбежал, прихватив меня, но он взялся за дело с энтузиазмом Перри Мейсона [12] Главный персонаж одноименного американского сериала, адвокат, из серии в серию с блеском доказывающий невиновность своих клиентов, находя настоящего убийцу. .

— И много убито овец? — пожелал знать он.

— Пять, — ответил четвертый фермер, невысокий мужчина с угрюмым лицом, до этого момента не вступавший в разговор. — И все мои. Их убили прямо в загоне. У бедняг не было ни единого шанса на спасение.

— Пять овец. Как вы думаете, сколько в пяти овцах крови?

— Думаю, не меньше ванны, — пробурчали Вилы.

— Вам не кажется, что тот, кто это сделал, должен быть измазан овечьей кровью с ног до головы?

Фермеры переглянулись. Они посмотрели на меня, потом на Червя. Затем пожали плечами и почесали затылки.

— Может, это лисы? — высказал предположение Вязаный Колпак.

— Это должна быть целая стая лис, — засомневались Вилы. — У нас на целом острове столько не наберется.

— Да и раны слишком ровные, — добавил тот, кто держал Червя. — Мне кажется, их нанесли ножом.

— Я просто не могу в это поверить, — покачал головой папа.

— Сам сходи и посмотри, — буркнул Вязаный Колпак.

Толпа начала рассеиваться, а мы последовали за группой фермеров к месту преступления. Преодолев небольшой подъем, мы пересекли ближайшее поле и подошли к маленькому коричневому сараю, за которым приютился прямоугольный загон для скота. Нерешительно приблизившись к ограде, мы заглянули в щели между планками.

Представшая перед нами картина насилия была абсолютно неправдоподобна и больше всего походила на полотно безумного импрессиониста, использующего только красную краску. Примятая трава была залита кровью, как и внутренняя часть покосившегося забора, а также застывшие белые тела самих овец. Одна из них пыталась перелезть через забор, и ее ноги застряли в щелях. Бедняжка свисала с забора под странным углом, напоминая вскрытого двустворчатого моллюска, потому что ее живот был вспорот от горла до паха, как будто на шкуре расстегнули замок-молнию.

Я поспешно отвернулся. Остальные что-то пробормотали и покачали головами. Кто-то тихонько присвистнул. Червь едва сдержал приступ рвоты и снова разрыдался, что было тут же истолковано как молчаливое признание вины. В нем усмотрели преступника, который не может спокойно смотреть на дело рук своих. Его увели с тем, чтобы запереть в музее Мартина, в комнате, прежде служившей ризницей, а теперь используемой в качестве тюремной камеры. Затем его предполагалось переправить на большую землю и передать в руки правосудия.

Мы оставили хозяина овец горевать над своими казненными питомцами и вернулись в поселок, спеша спуститься с холма в быстро сгущающихся сумерках. Когда мы с папой вернулись к себе, я уже знал, что меня ожидает выговор Сурового Отца, и предпринял попытку обезоружить его прежде, чем он на меня набросится.

— Папа, прости, я тебе солгал.

— Да ну? — саркастически поинтересовался он, переодеваясь в сухой свитер. — Ничего себе признание. Но о чем конкретно ты сейчас говоришь? Я уже потерял счет твоим выдумкам.

— Я сказал тебе, что встречаюсь с друзьями. Но на острове нет других детей. Я придумал это, чтобы ты не волновался из-за того, что я все время один.

— Видишь ли, я все равно волнуюсь, даже если твой врач говорит мне, что этого делать не следует.

— Я знаю.

— Так как насчет твоих воображаемых друзей? Голану о них известно?

Я покачал головой.

— Это тоже вранье. Я просто хотел отделаться от этих ребят и их дурацких обвинений.

Папа скрестил руки на груди, уже не зная, чему верить, а чему нет.

— В самом деле?

— Лучше пусть они считают меня странноватым, чем обвиняют в убийстве овец, верно?

Я присел к столу. Папа долго на меня смотрел, и я не мог понять, поверил он мне или нет.

— Ты уверен, что мы можем обойтись без звонка доктору Голану? — наконец спросил он. — Ты мог бы пообщаться с ним по телефону.

— Решай сам. Но я в полном порядке.

— Именно поэтому я и не хотел, чтобы ты якшался с этими рэпперами, — произнес он.

Я понял, что отец хочет завершить разговор на достаточно строгой ноте, чтобы считалось, что он «как следует со мной поговорил».

— Насчет них ты был прав, — согласился я.

Впрочем, я все равно не верил, что хоть один из них способен устроить подобную резню. Червь и Дилан были крутыми ребятами только на словах.