Измайлов Андрей - Русский транзит

– Евгени-и-ич!!!

«Гуси летят…», Цыплаков, «гуси летят…». Так я его никогда и не приучу, видимо. Впрочем, я сам был рад не меньше. Все-таки неудачный ученик почему-то всегда самый любимый ученик. «А поворотись-ка, сынку!». Сталлоне ты наш. Да, перекачал себя Ленька, «железом» увлекся – не быть ему мастером в каратэ, там мышцы нужны гладкие, «мобильные». Ну, да пусть! Цыпе важней на пляже перед мочалками выпендриваться – выпендривайся на здоровье! А как до дела дойдет – то костей не соберешь. Вот и нога Ленькина…

– Да нет, Евгенич!!! Это все из-за негра! Из-за Бунима!

Цыплаков, оказывается, уже на третьем курсе Лесгафта.

А живет в общаге, и с ним в комнате этот самый Буним – то ли из Анголы, то ли с Кубы. И у них ежедневные стычки, цапаются не всерьез, но постоянно, тут же мирятся и снова цапаются.

– Я, понимаешь, Евгенич, его кулаком по башке бью-бью, а ему хоть бы что! Потом передышку сделал. Он гребень достает здоровенный, как грабли – причесаться решил! Чего, думаю, ему причесывать – шевелюра всего в сантиметр! А он ка-ак проведе-ет гребнем – двумя руками держит, с силой – и волос у него, оказывается, чуть не в полметра длиной!!! Просто такой закрученный!!! Представляешь, Евгенич, а я-то думаю: чего ж я его по башке колочу, а ему хоть бы что! Пружинит потому как!!!

– И тебе в ногу спружинило?

– Да это мы помирились! И я за пивом побежал. Бунима нельзя к ларьку подпускать, нарывается в момент! А я баллон взял, бегу обратно, поскользнулся на какой-то дряни и… вот. Зато, Евгенич, баллон не разбил, сохранил! Твоя школа!

– Моя школа – это когда и баллон цел, и ноги.

Мы еще долго балагурили о том, о сем.

Пришла медсестра: «Ужин! Ужин!».

– Опять черпачок дерьма?

– Больной! Выбирайте выражения!

– Дерьмо и есть дерьмо.

– Ладно, Ленька, потерпи сегодня еще. А завтра для тебя здесь начнется новая жизнь.

Засыпал я в великолепном настроении.

И проснулся с ним же: первое, что увидел, – громадную корзину, полную апельсинов, вишни-черешни и… горлышко бутылки. «Ахтамар»! Швед? Юрка из «Пальмиры»? Валька Голова? Нет, будь подарочек от мужиков, они бы блок сигарет еще добавили, а не цветы. Цветы – розы. Дама. Эх, Сандрочка-тезочка, с каких пор мужчинам дамы преподносят букеты!

Я подмигнул лейтенантику, очередному сторожу, сменившему вчерашнего стеснительного. Этот оказался более компанейским, подмигнул в ответ и всем видом выразил полную готовность присоединиться.

Сейчас! Я только спущусь, человечка одного приведу. Втроем привычней, сподручней, веселей! Обещал я Леньке- птенцу, что у него с сегодняшнего дня новая жизнь начинается! Сейчас! Сейчас мы закатим небольшой праздник!

На этаже у Цыплакова все как вчера. Ленька! Собирай манатки! Хромай в гору!

Ленькина койка была пуста и странно-аккуратно застелена. Я по инерции, не сообразив, бодро спросил:

– Мужики! Этот-то… в сортире засел?!

– Помер… – синюшные морды были угрюмы и… равнодушны. – Все там будем.

– А?!!

Палатой ошибся. Морды синюшные бредят в горячке. Этаж не тот. Ослышался.

Медсестра подоспела. Что-то вполголоса говорила успокаивающе: тромб, нога, лечащий врач, неожиданно, случается, родные есть?., вы кто ему будете? вернитесь в свою палату, не надо будоражить остальных больных, бром, вы меня слышите?..

«А завтра для тебя здесь начнется новая жизнь»…

Праздник…

Лейтенантик-сторож спустился, перебросился тихими репликами с медсестрой, деликатно приобнял меня, потянул из палаты:

– Браток. Пойдем, браток. Да пойдем же. Что уж теперь, браток… Все мы когда-нибудь… Пойдем-пойдем…

Смертей я насмотрелся достаточно, но все они были… закономерными, что ли? Убили – умер. А вот так – чтобы вчера здоровый-веселый, а сегодня вдруг без видимых причин… Мой внутренний «робот» не включался, эмоции пересилили. «Гуси летят!!! Летя-а-ат!!!».

В своей палате я молча откупорил коньяк, молча предложил лейтенантику помянуть… Тот кивнул.

Стакан у нас был один на двоих. Я наполнил его на две трети, протянул лейтенантику. Тот взял, молча выпил в два больших глотка, шумно выдохнул. И… и не смог вдохнуть!

Он захрипел, выпучил глаза, побагровел, вцепился рукой в свое горло. Неловко, боком упал на пол.

«Все мы когда-нибудь…» – накаркал…

Я оцепенел. Даже не пытался его подхватить – мгновенно стало ясно: с ним – все! кончено!

А должно было – не с ним, а со мной. И коньяк – не от тезки-Сандры…

– Гип-гип! Ура! – раздалось за спиной.

Я обернулся, сжимая в руке бутылку-подарочек.