Измайлов Андрей - Русский транзит

Очень просто попала – через дверь, а дверь была не заперта, хочешь верь, хочешь не верь. (Да, здесь я бессилен. Женское упрямство: ты ей – одно, а она тебе – нет же, нет, ошибаешься… Поди проверь. И кто знает, может, в самом деле была не заперта? А Марси? Лепила бы она записочку, будь дверь не заперта? Поди проверь: может, в самом деле позвонила-позвонила – никто не отзывается, ногой в дверь колотить, что ли? А Хельга запросто – ногой. Дверь и открылась. Поди проверь). Предположим. А что за срочность- неотложность возникла у Хельги найти Боярова хоть из-под земли? Пока я что-то так и не понял. Нет ли желания у фроляйн-мисс Галински растолковать непонятливому?

Как?! Он, Алекс, так и не понял?! Нет?! Серьезно?! И не догадался, кто прикрылся колумбийцами, кто разорил квартиру? Знает ли Бояров о судьбе троих русских, тех самых, которые несколько дней назад появились на Брайтоне?

Стоп! Достаточно. Кажется, пошли на второй круг. Это уже было. И про шофера было. Не улавливаю связи.

Хорошо, иначе поставим вопрос. Не помнит ли Алекс, о чем он говорил с теми тремя русскими? Не делились ли они планами, не пытались ли привлечь Алекса для совместной деятельности? Не рассказывал ли Алекс кому-либо о теме бесед с теми тремя русскими? Тьфу, бабена мать! Теми-теми… Короче, Алекс…

Помнится, я уже как-то выдавал сентенцию: иногда ситуация складывается настолько идиотская, что самое разумное – вести себя как последний идиот, соответствовать ситуации, если угодно. Я так себя и повел. Хотя забрезжило. Сколь ни обзывай Боярова жеребцом-кретином, но мозги у него все-таки шевелятся. Нечто схожее я пережил совсем недавно, в Нью-Джерси, у карлика-Карлоса. Но с точностью до наоборот. Хельга явно ожидала, что я ей ЧТО-ТО сообщу, а я картинно недоумевал: ты, Хеля, сказать-то что хочешь?! И даже если не хочешь, то будешь вынуждена, заставлю. Теперь заставлю! Итак:

Откуда ей известно о трех русских, о судьбе трех русских плюс о судьбе безвестного для меня русского шофера?

Откуда ей известно, что именно КГБ замаскировался под колумбийцев, и какое, собственно, дело доблестным чекистам до Гриши-Миши-Леши, а также некоего шофера, а также и тем более до Боярова Александра Евгеньевича? (Да, так она невысказанно высказалась, взглядом: Алекс! Неужели до сих пор не дошло?! Разумеется, КГБ!).

Откуда вдруг возродилась такая забота о жеребце-кретине Алексе со стороны Хельги, посланной тем же Алексом куда подальше давным-давно? Откуда такая просвещенность в личной жизни вышепоименованного Алекса – вплоть до телефонного номера квартиры на Макдугал-стрит? Откуда такое предвиденье-ясновиденье: позвонила, желая предупредить – о чем и почему до того, как случилось всяческое… трупы, «колумбийцы», КГБ?

– Алекс! – глядела она на меня, как, если можно так выразиться, новые ворота на барана. – А-алекс! Когда ты научишься сопоставлять факты!

Да уж! И дискету через свой комп пропустила, показала: КГБ, Лихарев, золото партии. И про троицу с шофером упомянула: а Гриша-Миша-Леша какого-то шофера захомутали в аэропорту, уломали его на слежку за московскими тузами с дипломатическими вализами, было такое. И про Брайтон намекнула: кто на Брайтоне исчерпывающе знал о Боярове вкупе с Гришей-Мишей-Лешей – и не только о пьянках-гулянках, но и о месте проживания в лофте на Бэдфорд-авеню? Кто-кто! Лева… в пальто.

КГБ – золото – Перельман – московские тузы – Бояров. Говорю же, забрезжило. И кому, как не Хельге Галински, выстроить в уме эту логическую цепочку – ведь она и только она вела долгую и небезуспешную работу с автором, она, литагент и литгигант, переложившая косноязычную исповедь швейцара-вышибалы на приличный текст. Она в курсе. Еще бы!

Значит, Лева. Сложившиеся обстоятельства. То-то после эдаких озарений усомнишься в справедливости принципа Окама: не умножайте сущностей… Умножил было сверх необходимого: ха-ха, кагэбэшник унитаз уделал в «Русском Фаберже», ха-ха, и здесь достали, ха-ха, крыша поехала… Ан вот оно так и есть. То-то Лева всполошился, когда я ему про «крышу»-то ляпнул. В его настороженном соображении-воображении «крыша» – и есть «крыша»: «Русский Фаберже» как перевалочно-распределительный пункт солдатов партии, отпустивших вольноопределяющего Перельмана для пущей пользы на побывку… Ам-мерика! Ам-мерика!

Недаром он столь быстро приподнялся в стране Бога и моей. Оно конечно, сам по себе Лев Михайлович этакий ball of fire. Есть такое определение в здешних местах. Буквально: шарик в костре. По смыслу: очень активный, энергичный субъект, которому и успех сопутствует, благодаря неутомимости. Но я по простоте расейской еще и такое значение предложу для многозначного английского: ball of fire – яйца в огне, яйца горят, припекает. А уж кто Леве подогревает гениталии – повторяться не стану. Опекунам Перельмана весьма необходимо преуспеяние подопечного? Вероятно, не из-за внезапно вспыхнувших добрых чувств к многострадальному антиквару, натерпевшемуся от компетентных органов, – мол, сильно виноваты мы перед тобой, дорогой Лев Михайлович, дозволь искупить: езжай на все четыре стороны, торгуй-мухлюй-обогащайся, нынче можно, нынче иная установка, нынче и мы, органы, стали абсолютно иными – не репрессируем, не следим, не шантажируем! Вероятно, успех в делах Перельмана – есть успех в делах Конторы. Попробуй только, Лева, не преуспей – припечем, упечем, а то и выдернем с корнем столь ценный для любого мужика пустячок. Да за эдакий пустячок уплатишь всем накопленным антиквариатом! Я бы уплатил.