Уильям Айриш - Я вышла замуж за покойника

Больше никого не растопчет!

На мгновение ее лицо исказила мучительная гримаса. Патрис провела по лбу тыльной стороной ладони. Задержала руку. Ужасная слабость. В то же время твердая решимость. Словно пьяный, потерявший ориентацию, шатаясь, побрела к библиотеке.

Поставила посередине стола большую настольную лампу.

Шагнула к комнатному бару, открыла дверцу, плеснула в стакан немножко бренди и заставила себя выпить залпом. Внутри все обожгло.

Ведь когда идешь убивать, тебе это требуется.

Стала искать оружие. Сначала пошарила в ящиках стола. Там ничего не было. Только бумаги и всякая ненужная всячина. Но в тот вечер старик сказал, что револьвер где-то здесь, в этой комнате. В доме никто не говорил неправды, даже самой маленькой, — ни он, ни мать, ни… можно сказать, Билл. В этом большое отличие между ними и ею. Вот почему они жили в покое… а она его не обрела.

Патрис направилась к столу папаши Хаззарда. В нем ящиков и ящичков было больше, и она один за другим обыскала каждый из них. В самом нижнем ящике за громоздким гроссбухом что-то блеснуло. Вот он, засунут поглубже, в самый конец.

Достала. Его безобидный вид сначала даже разочаровал. Очень мал для такого большого дела, как лишить человека жизни. Полированный никель и кость. Вот эта рифленая выпуклость посередине, предположила она, и есть то место, где спрятана смерть. Рискуя по незнанию выстрелить и лишь надеясь, что сможет этого избежать, если не будет держать палец на спусковом крючке, нажала ладонью на казенную часть. Неожиданно — видно, случайно нажала там, где нужно, — она открылась, обнажив пустые черные гнезда.

Снова пошарила в ящике. Нашла не замеченную ранее картонную коробку. В коробке вата, в которой обычно хранят хрупкие капсулы с лекарством. Но вместо капсул увидела там тупорылые пули в стальных гильзах. Всего лишь пять патронов.

Один за другим вложила их в гнезда. Одно гнездо осталось пустым.

Закрыла патронник.

Примерила, войдет ли револьвер в сумочку. Попробовала рукояткой вверх. Вошел.

Закрыла сумочку и, захватив с собой, вышла в переднюю.

Достала телефонный справочник, открыла на слове «Гаражи».

Правда, он мог оставить машину и на улице. Но она так не думала. Он был из тех, кто ценит машины, шляпы и часы. Ценит все, кроме женщин.

Гаражи были помещены в алфавитном порядке. Так она и начала.

— У вас не ставили на ночь нью-йоркскую машину, номерной знак 09231?

В третьем по счету гараже ночной дежурный ответил:

— Да. Поставили несколько минут назад.

— Мистер Джорджсон?

— Ага, верно. А что у вас, мадам? Что вы хотите?

— Я только что в ней ехала, — объяснила Патрис. — Молодой человек подвез меня домой. И я забыла у него одну вещь. Мне надо с ним связаться. Прошу вас, это важно. Скажите, где его найти?

— Вообще-то мы этого не делаем, мадам, — ответили ей.

— Но я не могу попасть в дом. Понимаете, у него мой ключ!

— Почему бы вам не позвонить в дверь? — неприветливо возразил дежурный.

— Вот дурак! — взорвалась она. Выплеснувшаяся злость придала ее словам больше достоверности. — Во-первых, никто не должен знать, что я была с ним! Не стану же я привлекать внимание. Словом, не могу позвонить!

— Понял, мадам, — язвительно заметил служитель, — понял. — И, как бы ставя точку, прищелкнул языком. — Погодите, посмотрю.

Вернувшись, он сказал:

— Клиент уже какое-то время оставляет у нас машину. У нас записан адрес: 110, Декатур-роуд. Не знаю, там ли он еще…

Но Патрис уже повесила трубку.

Патрис открыла гараж своим ключом. Маленькой двухместной машины, на которой обычно ездил Билл, не было на месте. Но большой седан стоял в гараже. Задом вывела машину из гаража. Вернулась запереть дверь.

И тут к ней вернулось прежнее ощущение нереальности происходящего; ощущение, будто все происходит во сне. Состояние, близкое к сомнамбулизму, но в то же время полное понимание ситуации. Звуки чьих-то, а на самом деле ее, шагов по бетонной дорожке. Она словно испытывала раздвоение личности, и одно из ее «я» в бессильном ужасе наблюдало, как другое хладнокровно готовилось к своей страшной миссии. Отсюда, возможно, отстраненная реальность шагов, зеркальное воспроизведение ее собственных движений.

Патрис снова села в машину, дала задний ход, выводя ее на улицу, развернулась и помчалась вперед. Не сломя голову, но с уверенностью владеющего собой водителя. Чья-то рука, не ее — твердая, спокойная — потянулась к дверной кнопке и легким изящным движением заперла дверцу.