Вэл Макдермид - Тайные раны

— Как сегодня дела? — поинтересовалась она. — Кажется, выглядит эта штука совсем по-другому. — Она кивнула на его ногу под одеялом.

— Тот еще был денек. Мне вынули дренаж. Честно говоря, больнее мне никогда в жизни не было. Снятие шины после этого казалось сущим пустяком. — Он криво усмехнулся. — Впрочем, я преувеличиваю. Зато теперь у меня ножная манжета, которая держит сустав. — Он жестом указал на ком под одеялом. — Похоже, рана заживает хорошо. Меня возили на рентген, и кость тоже, судя по всему, в неплохом состоянии. Так что завтра садисты из физиотерапии насядут на меня, чтобы увидеть, сумею ли я выбраться из постели.

— Замечательно! — обрадовалась Кэрол. — Ну кто бы мог подумать, что ты так скоро опять окажешься на ногах?

— Подожди, не увлекайся. «Выбраться из постели» — значит просто немного поковылять на ходунках, а не бежать марафон. Чтобы стать хоть немного похожим на себя прежнего, мне еще придется здорово поработать над собой.

Кэрол фыркнула:

— Можно подумать, ты какая-нибудь Пола Рэдклифф [17] Рэдклифф Пола (р. 1973) — английская бегунья на длинные дистанции, обладательница мирового рекорда по марафонскому бегу. . Ладно тебе, Тони. Все-таки ты никогда не был великим атлетом.

— Возможно. Но я все равно вволю поупражнялся. — Он пошевелился под одеялом.

— И еще поупражняешься, — великодушно пообещала Кэрол. — Короче говоря, как я понимаю, день в целом прошел неплохо.

— В общем-то да. Правда, заглядывала мать, а это всегда способно испортить настроение. Впрочем, судя по ее словам, мне принадлежит половина бабушкиного дома.

— Мало того что я понятия не имела о твоей матери, так, значит, у тебя есть еще и бабушка?

— Нет. Старушка скончалась двадцать три года назад. Я тогда учился в университете. Да-а, в те времена мне бы не помешали эти полдома. У меня вечно не было ни гроша за душой, — добавил он, не вдаваясь в подробности.

— Не уверена, что все это до конца понимаю, — заметила Кэрол.

— Я сам не уверен, что понял. Видимо, еще не отошел от морфия. Но если я правильно уяснил себе то, что говорила мать, получается, что ее собственная родительница завещала мне половину своего дома, когда умирала. Кажется, в свое время это ускользнуло от внимания матери. Уже двадцать три года дом сдают внаем, но мать считает, что его пора продать, и ей нужно, чтобы я подписал бумаги. Конечно, увижу ли я в результате хоть пенс, — вопрос отдельный.

Кэрол недоверчиво воззрилась на него:

— Это же просто кража.

— Ну да, я знаю. Но она же моя мать. — Тони поерзал, устраиваясь поудобнее. — Да и в общем-то она права. На черта мне деньги? У меня и так есть все, что мне нужно.

— Можно и так на это смотреть. Но я все равно не могу сказать, что это одобряю.

— Моя мать — стихийное явление. Одобряй, не одобряй — это роли не играет.

— А я-то думала, она давно умерла. Ты ведь о ней никогда не говорил.

Тони отвел взгляд:

— У нас с ней никогда не было, так сказать, тесных взаимоотношений. Непосредственно моим воспитанием занималась бабушка.

— Все это очень странно. Как ты себя при этом чувствовал?

Он выдавил сухой смешок:

— Как будто попал в йоркширский вариант «Архипелага ГУЛАГ». Только без снега.

Господи, пусть ее отвлечет это легкомысленное замечание.

Кэрол хмыкнула:

— Вы, мужчины, такие неженки. Спорим, ты никогда не ложился спать замерзший или голодный.

Тони промолчал. Кэрол извлекла из сумки деревянную коробочку, открыла: внутри оказались шахматы. Тони удивленно нахмурился.

— Зачем тебе шахматная доска? — спросил он.

— Вот чем должны заниматься умные люди, когда один из них лежит в больнице, — твердо ответила Кэрол.

— Признавайся, ты тайком смотрела фильмы Бергмана?

— Да что тут трудного — взять и сыграть? Я знаю, как ходят фигуры, и я уверена, что ты тоже знаешь. Мы же с тобой сообразительные. Это способ тренировать мозги, не работая.

Кэрол продолжала расставлять фигуры, не прерываясь ни на секунду.

— Сколько мы уже с тобой знакомы?

— Лет шесть-семь.

— И что, часто мы играли в какую-нибудь игру? Я уж не говорю про шахматы?

Кэрол замерла:

— По-моему, один раз мы… Хотя нет, это Джон Брэндон со своей Мэгги. — Она пожала плечами. — Кажется, никогда. Но это же не значит, что мы не должны этого делать.

— Ошибаешься, Кэрол. Существуют очень веские причины, почему мы этого делать не должны.

Она откинулась на спинку кресла:

— Ты боишься, что я тебя обыграю.