Моника Фет - Сборщик клубники

Его молчание говорило лучше всяких слов. Но не успела я ему об этом поведать, как Мерли объявила, что пицца готова.

— Будете с нами? — спросила она комиссара.

— Нет, спасибо, — отказался он.

Я проводила комиссара до дверей. На площадке он обернулся:

— Прошу вас, будьте осторожны! Не думайте, что убийца так прост. Я оставил вам на столе свою визитку. В случае чего — сразу звоните. Звоните в любое время, понятно?

И он ушел. Его шаги растаяли внизу. Я закрыла дверь и вернулась на кухню. На столе лежала его визитка.

— Выброси ее к черту, — сказала Мерли.

Но я не торопилась исполнять ее просьбу. Положила визитку у телефона. Мало ли что.

Имке уже не помнила, когда их с матерью общение не было обменом колкостями. Такое, пожалуй, было впервые. Она даже растрогалась.

— Ты мне очень помогла, — сказала она, вытирая глаза, — спасибо тебе.

— Ах, перестань, — мать взмахнула рукой в перстнях, — какие благодарности. У тебя у самой дочь.

При этих словах Имке подумала, что из нее плохая утешительница. Она не умела утешать и сочувствовать, она умела решать проблемы. Это был ее девиз. Да Ютта и не нуждалась в таких вещах. Во всяком случае, она никогда за этим не обращалась.

— Пришли девочек пожить у меня на время, — предложила мать.

— Они уже вышли из того возраста, мама, когда их можно было куда-то послать.

— А ты попробуй.

— Хорошо, — пообещала Имке, подумав, что это все напрасные хлопоты.

— Как твоя новая книга? — спросила мать, вдруг ступая на тонкий лед. Их вкусы в литературе, как известно, сильно отличались.

— Неплохо, спасибо.

— О чем ты пишешь на этот раз?

Вопрос прозвучал как будто не без интереса. По крайней мере, Имке так показалось.

— В основе сюжета убийства Каро и Симоны Редлеф.

— Да ты что! — всплеснула руками мать. — Разве не знаешь, что беду можно… накликать?

— Это суеверие, мама. Бред сивой кобылы.

Мать поджала губы.

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — спохватилась Имке.

— Ничего. Мне известны твои принципы.

— Мне становится легче, когда я пишу, — помогает унять тревогу. Я освобождаюсь от страхов, когда описываю их на бумаге.

— На экране, ты имеешь в виду.

— То есть на экране.

Они рассмеялись, и это немного разрядило обстановку. В небе пролетел планер. За кухонным окном вилось густое облако мошкары. В воздухе пахло летом.

«Оставь моего ребенка в покое, — думала Имке, — не трогай мою дочь». Не сразу она поняла, что мысленно обращается к убийце. К настоящему убийце, а не к его отражению, которое она создавала в романе.

— Идем в дом, мама, — сказала она, потирая руки. — Холодает.

Холодает? Мать с удивлением взглянула на Имке. Стояла страшная жара. Но она молча встала и пошла за дочерью в дом. В дверях помедлила, обернулась.

Раньше ей нравилось, что тут так дико и тихо, совсем не слышно звуков цивилизации, но теперь все изменилось. Имке не должна жить здесь одна. Почему Тило к ней не переедет? Хотя бы на время, пока не поймают убийцу. Тило ей не нравился. Уж больно пронзительный у него был взгляд — проникал в самые печенки. Однако никого другого не было.

— Почему этот твой Тило здесь не поселится? — громко спросила она.

Имке на кухне гремела посудой.

— Мама, когда ты перестанешь называть его «этот твой Тило»?

Да, и правда? Трудно было не ссориться, поскольку обе они имели отличный слух, улавливающий малейшие оттенки смысла. Завести собаку тоже было бы неплохо. Большую, сильную сторожевую собаку.

— Может, заведешь собаку?

— Собаку? Еще есть предложения?

Мать вздохнула. Сейчас слово за слово, и они поссорятся. А потом будут звонить друг другу — извиняться. И опять все заново.

Зазвонил телефон. Имке даже подпрыгнула, досадуя на свою пугливость. Неужели страх сумел запустить в нее свои когти?

Только в детективах сыщики виртуозно выслеживают преступника, а на самом деле это трудно. Он постоянно терял их из виду. Дороги были полны машин, будто все высыпали на улицу, пока стоит хорошая погода.

У него была подходящая машина — подержанный «фиат», не большой и не маленький, неприметного болотного цвета.

Они подъехали к ночному клубу и вышли на парковке. Он остановился на другой стороне улицы, заглушил двигатель и ждал. Когда девушки скрылись за ярко-зеленой, в неоновых огнях дверью, он вышел и последовал за ними. Этот клуб был не из тех новомодных, где собирается одна молодежь. Интерьеры устарели уже лет на десять. Народу пока было немного, музыка не гремела, и можно было расслышать, что говорят вокруг. Он сел у бара и заказал кока-колу. Он из принципа не пил спиртное, когда был за рулем. Лишние трудности ему были ни к чему.