Моника Фет - Сборщик клубники

У двери Ютты Мерли остановилась и прислушалась. Тихо. Ни звука. Ютта, похоже, крепко спит. Ей нужно отдохнуть. Времени у них полно.

Имке с трудом заставила себя уехать домой, а не то она всю ночь просидела бы у постели Ютты, сторожа ее сон. Признаться, ей не хотелось уезжать отсюда.

Но дома ее ждал Тило. Они наконец-то решили жить вместе. Он даже приготовил для нее ужин. Готовил он ужасно, но Имке не подала виду, когда среди ночи ела его липкие макароны с пересоленной мясной подливой.

— Знаешь, я тебя все-таки люблю, — немного погодя сказала она.

Но Тило не слышал. Он спал. Она погладила его по волосам, и тогда он заворочался, заворчал, протянул руку и обнял ее за талию. Имке лежала неподвижно и слушала его ровное дыхание.

Хайнц Кальбах тоже спал. Его жена сидела у окна, наблюдая за темными тенями в комнате. Пес лежал на своей подстилке, вылизывая лапы. Они оба не могли уснуть после пережитого. У Руди был порез выше глаза, у ее мужа — ссадины на подбородке, шее и руках.

Зато девочка была спасена.

Рита Кальбах улыбнулась в темноте. Она никогда не забудет, какое лицо было у мужа, когда он узнал, чья это дочь. Имке Тальхайм была его любимым писателем, и он прочитал все ее книги. Может быть, они станут героями ее следующего романа? Хотя вряд ли. Она не будет наживаться на истории, которая едва не обернулась для ее дочери трагедией.

Рита тихо встала и вышла из спальни, а пес за ней.

— Косточку, Руди?

Руди радостно завилял хвостом. Она пошла с ним на кухню. Руди сегодня точно заслужил дополнительное лакомство.

Натаниел лежал на спине со связанными руками.

Они вдруг выскочили отовсюду и бросились на него. Они кричали. Он отпустил старика и обернулся. Никто не смеет кричать на него, никто!

Собака снова вцепилась ему в ногу. Паршивая шавка. Он отшвырнул ее пинком через всю комнату.

Ютта сидела на диване, комкая у груди одеяло или что-то еще, и смотрела на него огромными, полными ужаса глазами.

Полицейские навалились, нацепили ему наручники и поволокли прочь, крепко держа под руки.

— Ютта, — успел крикнуть он, пока они тащили его через двор к машине, — не бойся меня!

Глупая собака бежала следом и грызла его за ноги, пока один из полицейских не подобрал ее и не отнес в дом.

— Ютта, Ютта, Ютта! — звал он.

Лес проглотил его крик, точно огромный темный зверь.

Проснувшись, я затосковала. Мне ничего не хотелось, не хотелось вставать и одеваться. Все болело — внутри и снаружи. В ушах стоял его крик, зовущий меня по имени.

Мерли, наверное, ждала под дверью, когда я проснусь, потому что она сразу вошла, уселась ко мне на кровать и спросила, сияя улыбкой:

— Есть хочешь?

Я замотала головой.

— Даже не хочешь попробовать моего супервишневого торта? Со взбитыми сливками?

Я заплакала.

— А ну-ка, подвинься.

Она легла рядом и обняла меня. Она ни о чем не спрашивала, и я была благодарна ей за это.

Я думала о Нате. Где он сейчас? Как он себя чувствует?

Он убил Каро. Он хотел убить меня. Почему же я не могу ненавидеть его?

Я его боялась, смертельно боялась. Но теперь, когда угроза миновала, я по-прежнему любила его.

— Все пройдет, — пробормотала Мерли, — вот увидишь, все пройдет.

Она имела в виду другое, но, по сути, была права. Все пройдет. Может быть. Когда-нибудь.

Госпел — жанр сольной евангелической песни северных афроамериканцев, получивший распространение в США в первой трети двадцатого столетия. (Примеч. ред.)