Томас Харрис - Черное воскресенье

Он уже принялся было сочинять телеграмму в МОССАД, включая в нее отрывочную информацию, какую удалось восстановить в памяти, когда вдруг, неожиданно для него самого, он вспомнил: Сирия, 1971 год. Разведчик МОССАДа погиб во время взрыва в одном доме в Дамаске. Взрывное устройство было небольшим, но холодильник разнесло вдребезги. Совпадение? Кабаков позвонил в консульство Израиля и продиктовал телеграмму. Служащий консульства напомнил ему, что в Тель-Авиве сейчас четыре утра.

— А по Гринвичу сейчас во всем мире — два часа ночи, приятель, — сказал ему Кабаков. — Мы работаем без выходных и не закрываем контору на ночь. Отправляйте телеграмму.

Холодная декабрьская изморось жалила лицо и шею Мошевского, поджидавшего такси на углу улицы. Он пропустил три «доджа» и наконец увидел то, что ему было нужно, — вместительный «чеккер», баржей плывущий в суетливом потоке машин. Мошевский хотел, чтобы в автомобиле было побольше места и Кабакову не пришлось бы сгибать больную ногу. Он попросил водителя подъехать к самому крыльцу дома в середине квартала. Кабаков проковылял к машине и устроился на сиденье рядом с Мошевским. Он назвал адрес консульства Израиля.

Кабаков отдохнул, как ему предписывала Рэчел. Теперь он решил взяться за дело. Разумеется, он мог бы позвонить послу Теллу и из квартиры Рэчел, но ему необходим был самый надежный из телефонов — телефон, снабженный шифратором. Он решил обратиться с просьбой к властям предержащим в Тель-Авиве, чтобы те, в свою очередь, попросили госдепартамент США обратиться за помощью к русским. Просьба Кабакова могла пойти по инстанциям только с одобрения посла. Обращение к русским за помощью с точки зрения профессиональной гордости было для Кабакова делом весьма неприятным. Но в данный момент Кабаков не мог позволить себе такую роскошь, как профессиональная гордость. Он прекрасно понимал это, принимал, но не мог не чувствовать себя уязвленным.

Начиная с весны 1971 года в советском Комитете государственной безопасности, печально знаменитом КГБ, работал отдел, осуществлявший техническую помощь организации «Черный сентябрь» через полевую разведку «Аль-Фатаха». Именно этот источник и хотел прощупать Кабаков.

Он знал — Советский Союз никогда не согласится помогать Израилю, но в свете недавно наступившей разрядки напряженности между Востоком и Западом русские могли пойти на сотрудничество с Соединенными Штатами. Просьба к Москве должна исходить от американцев, но без разрешения Тель-Авива Кабаков не мог предложить им сделать этот шаг.

И именно потому, что ему было так неприятно просить об этом, он решил подписать телеграмму в Тель-Авив лично, не возлагая главную ответственность на Телла.

Кабаков решил: надо утверждать, что взрывчатка — русского происхождения, независимо от того, так это на самом деле или нет. Возможно, и американцы станут повторять то же самое. Это может обязать русских предпринять какие-то шаги.

Но для чего такое количество взрывчатки? Означает ли это, что арабским террористам в Америке должен представиться какой-то совершенно особый случай ее использовать? Здесь как раз и мог бы помочь КГБ.

Ячейка «Черного сентября», находящаяся здесь, сейчас, конечно, замкнется даже от своего руководства в Бейруте. Понадобится чертова уйма работы, чтобы ее разыскать. Фоторобот этой бабы, опубликованный в газетах, загонит их в норы поглубже. Они должны быть где-то совсем рядом: их реакция после взрыва оказалась слишком быстрой. Черт бы побрал этого Корли — не мог устроить слежку за больницей! Черт бы его побрал, этого сукина сына с трубкой!

Какой план утвердили руководители «Черного сентября» в Бейруте, и кто участвовал в его составлении? Наджир? Наджира больше нет. Эта женщина? Она скрывается. Абу Али? Абу Али убит. Нельзя быть уверенным, что он участвовал в заговоре, но это весьма вероятно, потому что Абу Али — один из немногих людей во всем мире, кому доверял Наджир. Али был психологом. Но и не только. Зачем им понадобился психолог? Али уже никому ничего не скажет. Кто этот американец? Кто тот ливанец, который доставил взрывчатку? Кто разнес в клочки Музи? А женщина, которую он видел в Бейруте, та ли самая, что явилась его убить?

Таксист гнал просторную машину на пределе скорости, допустимой на мокром асфальте. «Чеккер» подпрыгивал на крышках люков и зарывался носом, когда водитель резко тормозил перед светофором. Мошевский, всей своей физиономией излучая покорность судьбе, вылез из машины и перешел на сиденье рядом с шофером.