Томас Харрис - Черное воскресенье

— Я собирался вам позвонить, когда узнаю что-то определенное, — ответил Кабаков. В его хриплом голосе не слышно было ни малейшего раскаяния.

— Ну да, вы послали бы мне открыточку из вашего гребаного Тель-Авива. «Сожалею о донном извержении и вызванной им приливной волне». — Корли замолчал и целую минуту смотрел в окно. Когда он снова вернулся к кровати, лицо его было спокойным. Ему удалось подавить гнев, и он опять был готов работать. Кабаков высоко ценил в людях это умение владеть собой.

— Американец, — проговорил Корли себе под нос. — Музи сказал, американец… Между прочим, на Музи не было никакого компромата. В желтых списках полиции упомянут только один раз: арестовывался за нападение и оскорбление действием, а также за хулиганство в каком-то французском ресторане. Истец иск отозвал. Нам не очень-то много удалось выяснить в квартире Музи, — продолжал он. — Бомба — пластиковая, весом чуть меньше полукилограмма. Мы предполагаем, она была подсоединена к гнезду электролампочки внутри холодильника. Кто-то выключил холодильник, подсоединил взрывное устройство, закрыл холодильник и снова его включил. Необычно.

— Я слышал о таком устройстве. Довольно давно, — сказал Кабаков тихо и очень спокойно. Слишком спокойно.

— Завтра утром я собираюсь перевести вас в военно-морской госпиталь в Бетесде. Первым делом. Там мы можем обеспечить вам по-настоящему надежную охрану.

— Я не собираюсь оставаться…

— Нет, собираетесь.

Корли вытащил из кармана вечерний выпуск «Нью-Йорк пост» и поднял так, чтобы Кабаков мог его видеть. На третьей полосе был помещен большой портрет Кабакова. Снимок сделали из-за плеча санитара, когда Кабакова на носилках везли в отделение «Скорой помощи». Лицо было сильно закопчено, но черты можно было рассмотреть вполне ясно.

— Они назвали вас «Кабов» и не сообщили ни адреса, ни рода занятий. Мы закрыли репортерам доступ к полицейскому пресс-центру до выяснения вашей личности. Но из Вашингтона нажимают. Директор ФБР полагает, что арабы могут опознать вас по этой фотографии. Могут устроить покушение.

— Ну и прекрасно. Мы захватим одного живьем и обсудим с ним все проблемы.

— Ни в коем случае. Только не в этой больнице. Сначала придется эвакуировать все это крыло. Кроме того, а вдруг покушение будет удачным? Вы мне нужны живой, а не мертвый. Мы вовсе не хотим иметь на руках еще одного Йозефа Алона.

Полковник Йозеф Алон, атташе ВВС Израиля в Вашингтоне, был застрелен арабскими террористами у подъезда собственного дома в Чеви-Чейз, штат Мэриленд, в 1973 году. Кабаков хорошо знал и любил Алона. Когда гроб с телом полковника выносили из самолета в аэропорту Лод, Кабаков стоял рядом с Моше Даяном у трапа. Ветер трепал государственный флаг Израиля, покрывавший гроб.

— Вполне возможно, они пошлют к нам тех же людей, что убили полковника Алона, — произнес Мошевский с плотоядной улыбкой.

Корли устало покачал головой:

— Они пошлют наемных бандитов, вы и сами это прекрасно знаете. Нет. Мы не хотим никакой стрельбы в больнице. Когда-нибудь, чуть позже, вы сможете, если вам так уж хочется, произнести речь на ступенях консульства АРЕ, облачившись в красный тренировочный костюм, — я возражать не собираюсь. Но мне приказано беречь вашу жизнь. Доктора утверждают, что вам следует лежать на спине не меньше недели. И это — как минимум. Утром извольте упаковать свою персональную утку. Вы переводитесь в Бетесду. Газетчикам скажут, что вас перевели в армейскую ожоговую санчасть Брука, в Сан-Антонио.

Кабаков на секунду прикрыл глаза. Если его переведут в Бетесду, он попадет в руки бюрократов. Его заставят разглядывать фотографии подозрительных арабских хлебопеков еще минимум полгода.

Однако он вовсе не собирается отправляться в Бетесду. Ему нужен минимум медицинского обслуживания, отсутствие посетителей и место, где он мог бы отдохнуть спокойно день-два, и чтоб никто ему не указывал, как и когда ему выздоравливать. Он знает, где можно все это получить.

— Корли, — сказал он, — я могу все гораздо лучше устроить. Они что, сказали — я обязательно должен отправиться в Бетесду?

— Они сказали, я отвечаю за вашу безопасность. Там вы точно будете в безопасности.

В голосе Корли звучала скрытая угроза. Если Кабаков не согласится действовать так, как того хотят американские органы безопасности, госдепартамент добьется, чтобы его отправили назад, в Израиль.

— Ладно. Послушайте. К утру я все устрою. Вы сможете все проверить. Надеюсь, вы найдете эти меры удовлетворительными.