Томас Харрис - Черное воскресенье

Крюк свисал с вертолета на десяти метровом тросе. Джексон снижался до тех пор, пока крюк не заскользил по гладкой обшивке дирижабля. Единственное место, где можно было зацепить крюк, находилось между рулем и стабилизатором, под валом руля. Кабаков руководил маневрами Джексона, они подошли близко, совсем близко, но крюк был слишком толст.

А на стадионе началась паника, люди бросились к выходам. В отчаянии Кабаков оглядывал грузовой отсек и вдруг увидел на стене моток нейлоновой веревки в два сантиметра толщиной. На обоих концах веревки было по карабину. За те полсекунды, что Кабаков смотрел на эту веревку, он с ужасающей определенностью понял, что ему надо сделать.

А на земле Мошевский, широко раскрыв глаза и сжав кулаки от нервного напряжения, смотрел, как из двери вертолета появилась человеческая фигура и, словно паук, поползла вниз по тросу, на котором висел крюк. Мошевский выхватил полевой бинокль из рук фэбээровца, стоявшего рядом с ним, но, еще не успев поднять бинокль к глазам, он уже знал, кто это. Это — Кабаков. Мошевскому было видно, как струи воздуха от винта треплют на Кабакове одежду, словно вот-вот сорвут его со скользкого троса. Вокруг пояса Кабакова обмотана веревка. Теперь все это разворачивалось прямо над Мошевским. Прогибаясь назад, чтобы лучше видеть, он потерял равновесие и со всего размаха уселся на землю, не отводя бинокля от глаз.

Вот Кабаков встал ногой на крюк. Лицо Корли виднелось в отверстии в днище фюзеляжа. Он сказал что-то в шлемофон. Крюк скользнул ниже. Кабаков оказался рядом со стабилизатором. Ох, нет! Стабилизатор поднялся, качнувшись, и ударил Кабакова, отбросив его в сторону. Кабаков качнулся назад и продел веревку между рулем и стабилизатором, подведя ее под вал руля. Он захлестнул веревку петлей за крюк, взмахнул рукой, и вертолет стал тяжело подниматься вверх. Трос, к которому прижимался всем телом Кабаков, натянулся и стал твердым, словно железный брус.

Ландер полз по скользкому от крови полу гондолы к бикфордову шнуру, когда почувствовал, что пол под ним резко накренился. Он стал съезжать вниз, пытаясь найти, за что бы уцепиться рукой.

А вертолет цеплял лопастями воздух. Хвост дирижабля теперь поднялся вверх под углом в пятьдесят градусов, нос скреб футбольное поле. Зрители, крича от ужаса, бежали к воротам. В воротах — давка, драка, все стремятся поскорее выбраться наружу… Ландер слышал их вопли со всех сторон. Он напрягал последние силы, чтобы доползти до шнура. В руке он сжимал зажигалку.

Нос дирижабля теперь тащился вверх по трибунам, зрители разбегались перед ним. Он зацепился за флагштоки на верхнем крае трибун и перевалил через стену, за пределы стадиона, а вертолет тащил его прочь, над домами, по направлению к реке, ревя от напряжения.

— Мы дотянем до реки, — повторял Джексон. — Дотянем до реки, — твердил он, а стрелка указателя температуры двигателя вползала на красное поле. Большой палец Джексон держал на красной кнопке сброса груза.

Ландер сделал последний рывок вверх по вставшему дыбом полу и нажал большим пальцем крышечку зажигалки.

Мошевский протолкался сквозь толпу на самый верх трибуны. Вертолет, «пузырь», человек, стоящий на стабилизаторе дирижабля на миг зависли над Миссисипи, навсегда запечатлевшись в его памяти, а затем все исчезло в ослепительной вспышке света и в адском грохоте взрыва, приплюснувшего Мошевского к содрогнувшейся трибуне. Шрапнель исхлестала стоявшие по берегам реки деревья, а воздушная волна повалила их, выворотив из земли корни; вода взбилась пеной и взметнулась вверх, образовав в реке огромную впадину, которая тотчас заполнилась снова, а в дымном воздухе образовался огромный — словно опрокинутый холм — конус падающей вниз со страшным ревом воды. Через много секунд, далеко вниз по течению, винтовочные шипы на излете испещрили оспинами поверхность реки и, словно градины, забарабанили по металлической обшивке судов.

В нескольких милях оттуда, заканчивая поздний ленч на самом верхнем этаже Международного торгового центра, высившегося над городом, Рэчел увидела вспышку. Она встала, и тут высоченное здание дрогнуло, полопались стекла в окнах, она обнаружила, что лежит на спине, а на нее все еще сыплются осколки стекла. И, глядя на испод столешницы, Рэчел поняла. Она с трудом поднялась на ноги. Какая-то женщина сидела у ее ног на полу с открытым от ужаса ртом.

Рэчел посмотрела на нее и сказала:

— Он погиб.