Эндрю Клейвен - Час зверя

Ах, папочка, папочка.

«Ну что ж, — думала Нэн, бредя по пустынному коридору к своему кабинету, расположенному в дальнем конце, — скоро у папы, благослови Бог его доброе сердце, появится еще одна причина гордиться своим Фернандо». Нэн запретили пока рассказывать об этом даже домашним, но очень похоже на то, что Фернандо решил прибрать к своим рукам весь штат. С нынешним губернатором покончено, это все понимали. Вот уже больше года он постепенно теряет один голос за другим, и теперь, когда ему понадобится ввести новый налог, чтобы сбалансировать бюджет, его можно вычеркивать. Коли демократы собираются удержаться у власти, губернатору придется на ближайших выборах либо уступить добровольно, либо его позорно забаллотирует собственная партия. Поприще открыто, и наш герой уже вскочил на коня. Если на текущей неделе проект Эшли Тауэрз будет одобрен, у Фернандо найдется достаточно законных заработков, чтобы распределить их между партийными боссами и тем самым обеспечить себе поддержку. Республиканцы практически не пользуются влиянием в штате. Можно смело ставить на Фернандо — быть ему губернатором.

При этой мысли Нэн почувствовала, как учащенно бьется ее сердце. Сколько же работы ждет ее на этой неделе. А на прошлой! Просто ад разверзся. Внутренний телефон трезвонит без умолку. Все шепчутся. Потом вопль: «Дайте сюда! Вот это! Немедленно! Быстрей!

Скорей!» Нэн уже даже начала дергаться в ожидании пронзительного шепота, выползавшего из телефона: «Нэнси! Зайди ко мне! Немедленно!»

На стене в кабинете Фернандо висела фотография; Нэн разглядела ее, пока проходила мимо. Двухстраничный разворот из «Даунтаунера». Статья появилась примерно четыре месяца тому назад. Давая интервью, Фернандо впервые упомянул о своем намерении занять кресло губернатора. «Развернуть знамена» — так он это определил. Тут-то и началось повальное безумие. Фотограф из журнала заявился в офис и целый день таскался за Фернандо по пятам. Фернандо старался задобрить парнишку, как только мог. Хлопал его по плечу, отпускал соленые шуточки, а в конце дня пригласил его вместе с подружкой на ужин. В результате и появилась эта картинка, готовый плакат для избирательной кампании: Фернандо сидит за рабочим столом, за его спиной открывается захватывающий вид на Манхэттен. Знаменитый юрист закатал до локтя рукава рубашки, худые руки напряглись, даже вены проступили, все его щуплое тело готово развернуться, точно пружина, он вот-вот перепрыгнет через стол и вскочит прямиком в камеру. Его тонкое лицо, словно бритвой высеченные черты сияют энергией и предчувствием торжества. Наш губернатор Фернандо. Стоило Нэнси взглянуть на этот портрет, и в животе забурчало от волнения.

Вновь вздохнув — то был даже не вздох, а подавленный стон, — Нэн вошла в свой кабинет. Уж ее-то столик был прибран не хуже мамочкиной шкатулки для шитья. Бумаги распределены стопками по углам. Спереди — клавиатура компьютера. Монитор чуть приподнят, экран деловито обращен в сторону кресла.

Швырнув сумочку на стол, Нэнси прямиком направилась к окну. Голова вновь пошла кругом, она почувствовала, что ей просто необходим глоточек чистого воздуха. Рванув снизу тяжелую деревянную раму, Нэнси со скрежетом отворила окно и, выставив голову наружу, вдохнула аромат умирающих листьев и выхлопных газов.

С высоты двенадцатого этажа она отчетливо слышала гудки автомобилей на Уоррен-стрит, порой различала даже четкие шаги внизу на тротуаре, парадный марш по понедельникам — на службу. Глянула налево. У карниза, над самым ее плечом, пристроилась горгулья, нелепое создание из белого камня в высоком колпаке. Свешивается вниз, точно разглядывает улицу. Рожа искажена диким, безумным смехом. Нэнси отвернулась от нее, посмотрела направо. Извернувшись, она могла даже разглядеть краешек Бродвея, платаны, столпившиеся в парке, белый свод Сити-Холла и статую, приподнявшую весы над погибающей листвой.

Нэнси радостно впитывала воздух, глаза ее широко раскрылись, взгляд с любопытством вбирал все вокруг. Вновь посмотрела налево.

Чудище тоже успело повернуть голову. Теперь оно усмехалось прямо в лицо Нэн. Кривая рожа в каких-нибудь шести дюймах от ее лица.

— О-ой! — Нэн рывком втянула голову обратно в комнату и, отшатнувшись от окна, прижала руку к груди. Сердце бьется, точно хочет вырваться между пальцев. Остановилась. Челюсть отвисла. Покачала головой и рассмеялась над собственной глупостью.