Эндрю Клейвен - Час зверя

Кровь?

Да, это кровь. Что же такое с ней случилось? Где она, черт побери? Нэнси вновь приподняла голову. Болит, отзывается в шее, зрение расплывается. Прищурившись, вгляделась во тьму. Там какой-то карлик. Цепляется за стену. Висит прямо у нее над головой, точно прилип к кирпичам, усмехается, широко расставив ноги, сверкают в злобной усмешке глаза. Обеими руками поддерживает алебастровый карниз. Кажется, хочет сорвать его, запустить вниз, в голову Нэн.

«Горгульи», — сообразила она. Вот именно. Теперь она вспомнила. Каменные горгульи ожили. Преследовали ее, спускались по кирпичной стене. Да-да. Такой уж выпал денек. Нэн зашевелилась, постанывая от раздирающей боли в спине. Приподнялась, села. Звуки сирен слились, образовали плотный купол у нее над головой, эхом отдавались в ушах, окружали со всех сторон, прижимая к земле. Нэнси замигала, поглядела на черное покрытие под ногами. Это она тоже смогла узнать, она как раз добралась до края карниза, когда полетела вниз. Слева — Лексингтон-авеню, справа — плоская крыша здания, соединяющего два крыла ее дома. Она сорвалась с карниза и упала на эту крышу. Если бы она упала иначе, если бы она упала на улицу, сейчас бы ее искали не полицейские, а служащие морга.

Нэнси едва не рассмеялась, но тут же сморщилась, отзываясь на спазм внизу живота. Встав на четвереньки, она уговаривала себя распрямиться, подняться на ноги. Покрытая черным асфальтом крыша под ногами, мерцающее небо над головой — все это покачивалось и кружилось. Нэнси все шире раскрывала глаза, борясь с дурнотой. Воспоминания тесней обступали ее, являлись вспышками, окунались в окружавшее ее багровое зарево. Мать. Лицо матери надвигается на нее. Родной голос: «Убийца! Убийца!»

— Ох! — Опираясь о крышу, Нэнси с трудом поднялась.

Убийца.

Голос диктора: «Зверское убийство Нэнси Кинсед».

Убийца?

«Кто же тогда я?» — устало подумала Нэн.

Она стояла, хоть и с трудом. Колени дрожали, кости, казалось, прорывали кожу, но Нэнси сумела выпрямиться. Постанывая, осмотрела себя: на одной ноге джинсы разорваны, кожа содрана до живого мяса, серая водолазка почти что лишилась рукава, испачкана кровью, спереди чем-то заляпана.

«Не прошло и пяти минут с тех пор, как я переоделась и выбросила засранную одежонку… помада, верно, уже поплыла, и…» Сирены смолкли. Отключились, словно свет при перебоях на электростанции. Достигли пронзительной высоты, заполонили небо, сверкали и плясали им в такт вокруг луны сигнальные огни — и вдруг сирены умолкли, лишь красные отблески не унимались. Нэнси, покачиваясь, прислушивалась к тишине, шороху ветра, автомобильных шин. Голова бессильно склонилась к плечу. Мысли медленные, расплывчатые — точно предметы под водой. Слышала, как внизу отворилась и вновь захлопнулась дверь. На застывших, негнущихся ногах двинулась по направлению к улице, добралась до края крыши, дальше — невысокий парапет. Оперлась на него обеими руками, посмотрела вниз, на Лексингтон-авеню.

Машины стояли справа. Скучились, облепили угол, недалеко от Грэмерси-парк. Она насчитала шесть автомобилей, а где-то еще, быть может, притаились другие, невидимые для нее. Прямо-таки Преступник номер один. Понаехали. Красно-белые сигнальные лампы вращались в тишине, отбрасывая причудливые световые пятна на стену, подсвечивая изнанку листьев, деревья, статуи, железную калитку небольшого парка. Красные и белые пятна повсюду. Облокотившись на парапет, Нэн наблюдала. Копы вылезли из машин и помчались к дверям дома. Напряженные лица, палец скрючился на курке. С улицы вывернул здоровенный синий с белым грузовик. Целый грузовик! Высотой с дом, длиной с целый квартал. С изумлением Нэнси следила, как открывается задняя дверь этого монстра, выпуская батальон полисменов в бронежилетах, железных касках, с металлическими Щитами. Они тоже опрометью кинулись к дверям здания.

— О-хо-хо, — пробормотала Нэн, покачивая головой. Утомительное зрелище. Все эти копы. Хотяг ее схватить. А у нее все болит. Бежать уже не можег. Ну, что будет, если на этот раз они поймают ее? Разве так уж плохо? Отвезут в больницу, только и всего. Снова накачают наркотиками. Может быть, даже позволят вновь явиться на беседу к этому — как его? — доктору Шенфельду, к тому ласковому молодому человеку, которому Нэнси отбила яйца. Вечерок проведут с Билли Джо, она расскажет, как отважно пустилась в путь в поисках магического слова, обсудят возможности переправить убитых жидов на Луну…