Шэрон Болтон - Теперь ты меня видишь

— Не понимаю, — сказал один из сержантов постарше. Он всегда разговаривал громко, а уж теперь хотел, чтобы его услышали во всем здании. — Две валлийские прошмандовки сами напросились на групповуху, а десять лет спустя кто-то начинает кромсать их матерей? По-моему, просто совпадение.

Никто ему не ответил. Такое себе совпадение — три трупа. Джосбери снова говорил по телефону, но слишком далеко, чтобы я могла услышать, о чем именно.

— Ты обратила внимание, как им всем было стыдно? — спросила Майзон. — Никто не хотел об этом говорить. Слова не скажи — сразу лезут в бутылку. Небось пришлось тогда в Кардиффе хорошенько надавить на полисменов.

Из коридора послышались шаги, и через пару секунд в комнату вошли Таллок с Андерсоном.

— Кому-то придется съездить в Кардифф, — без лишних предисловий заявила Таллок. — Выяснить, что там на самом деле стряслось. Нам нужны фамилии тех девочек.

— Фамилия у них была общая — Луэлин, — сказал Джосбери, кладя трубку. Все разом обернулись к нему. — Старшей на тот момент только исполнилось шестнадцать, младшей было четырнадцать. Я поговорил с архивариусом в кардиффском управлении, но она мне ничего толком не сказала. Через два дня после происшествия девочки забрали заявление.

— Вполне естественно, если обвинения были беспочвенными, — заметил Андерсон.

— Или если им угрожали, — добавила Майзон.

— Убийца не может быть женщиной, — настаивал Андерсон. — Женщины не насилуют и не вспарывают животы другим женщинам. С ножами шутки шутят только мужики.

Бирюзовые глаза сверлили меня насквозь.

— И еще кое-что, — продолжил Джосбери, когда наконец позволил себе моргнуть. — Предполагаемое изнасилование произошло в субботу тридцать первого августа. Как и первое убийство Джека-потрошителя, день в день. Как и шутка с ножом, которую сыграли с Джеральдиной Джонс.

— Это все? — спросила Таллок.

— Младшую девочку звали Кэти. Старшую — Виктория.

Он подождал, пока информация отложится в головах.

Таллок закусила губу и тяжело выдохнула.

— Викторианские места, — проронила она. — Парк Виктория, Виктория-Хаус, викторианский бассейн.

— И как вся эта фигня связана с Потрошителем? — Андерсон обращался к Джосбери, хотя они стояли в разных концах комнаты. — Разве что это изначально было просто прикрытие.

Джосбери снова уставился на меня.

— Ну нет. Не просто прикрытие. Что скажешь, Флинт?

— В смысле? — Взгляд Таллок растерянно заметался между нами.

— Давайте вспомним послужной список Джека-потрошителя, — предложил Джосбери, и мы остались с ним наедине, окружающий мир исчез в мгновение ока. — Почему в таком людном районе, как Уайтчэпел, никто не заметил мужчину в окровавленной одежде?

— Темно было, — откликнулся кто-то.

Джосбери даже не обернулся на голос.

— Точнее, даже так: почему пять опытных проституток, привыкших к мужской агрессии, подпустили к себе мужчину с ножом?

— Они вынуждены были рисковать, — сказала Майзон. — Иначе есть было бы нечего.

— Незадолго до смерти Полли Николс в Уайтчэпел произошло два жутких убийства, — продолжал Джосбери. — Джек был ни при чем, но все ночные бабочки в городе наверняка были настороже. А уж после Полли, тем более после Энни, в этих кругах наверняка царила паника. Тем не менее ему удалось убить еще трех женщин. Беззвучно и незримо. Ты у нас первый специалист по Потрошителю, Флинт. Объясни.

— А Лэйси тут при чем? — нахмурилась Таллок, непроизвольно загораживая меня.

— Хороший вопрос.

Таллок посмотрела на меня — и, наткнувшись на мой взгляд, отступила.

Джосбери нарочно поставил меня в такое положение. Теперь все ждали объяснений, и мне не оставалось ничего другого, кроме как выдать свой секрет. У Джека-потрошителя тоже был секрет, но он сохранил его до конца. Моя личная теория не претерпела никаких изменений со школьных лет. Кто твой любимый исторический персонаж?

— Инспектор Джосбери намекает, — начала я, сама удивляясь своему спокойствию, — что Джек-потрошитель был женщиной.

На отходняках Тай Хаммонд любит сидеть на палубе и смотреть, как лучи света прыгают по реке. Это зрелище всегда его умиротворяет и смягчает переход от блаженства к обыденности.

Когда он поднимается по лесенке плавучего дома, ему кажется, что кто-то окликает его по имени. Дойдя до кабины, он чувствует, что лодка бьется о причал. Он здесь не один.