Шэрон Болтон - Теперь ты меня видишь

Но невидимыми стали также Джосбери и Стеннинг, и это меня беспокоило. Оставалось надеяться, что они меня не подведут. В противном случае ситуация вырисовывалась следующая: я одна, в сотнях метров от коллег, иду по темнеющему парку в полном распоряжении человека, который умеет долго, с упоением свежевать женщин, но в случае необходимости проявляет завидную расторопность.

Миновав вершину, я снова пошла вниз и продвигалась вперед, пока путь мне не преградило небольшое озерцо. Что творилось по ту сторону игровой площадки, я уже не видела. Своих охранников — тоже. Если они действительно бросили меня тут, то за право отрезать Джосбери яйца Таллок придется побороться.

В небе уже сияла открытая на три четверти луна, высыпали первые звезды. По периметру озера были высажены кусты, и я решила его обойти. Так, наверное, будет опаснее, чем оставаться на виду, но что делать. Пока я в безопасности, он ко мне не приблизится.

В озере отражались последние сполохи заката, и рябь вокруг камышей густо розовела. По поверхности воды плыли, словно миниатюрные лодочки, буковые листья бронзового цвета. В таком городе, как Лондон, шум никогда не прекращается, но посреди большого парка он снижается до фонового гула, вроде как мошкара гудит погожим летним днем. Только в парках можно найти хоть какое-то подобие тишины и спокойствия. Впрочем, глядя на листок, сорвавшийся с ветки и спланировавший на воду, я подумала, что, пожалуй, у меня еще никогда в жизни не было так тревожно на душе.

Тьма сгущалась, и тени скользили по траве, словно преследуя меня. Гомон полицейских сюда почти не долетал. Я дошла до самого края и вздрогнула, заслышав внезапный шорох, а следом за ним — пронзительный, беспокойный вопль. Но это оказалась всего лишь утка, выскочившая из камышовых зарослей. Теперь она как оглашенная загребала лапками, оставляя за собой пенную дорожку. Зыбь, идущая по воде, словно что-то мне шептала.

Джосбери, будь он неладен! Неужели недостаточно того, что я увидела? Неужели мне обязательно расхаживать с неоновой табличкой «Я следующая» на виду у этого монстра?

Глухой шлепок теннисного мячика, отскочившего от ракетки. Волосы у меня на затылке встали дыбом. В это время парки обычно уже закрыты. Мои коллеги, наверно, разгоняют последних посетителей. Никто не может играть сейчас в теннис. К тому же до корта отсюда далеко.

И тут что-то врезалось точно между моих лопаток.

Звук, который я издала, был скорее жалобным скулением, чем воплем ужаса. Вряд ли кто-то его услышал… Я подпрыгнула на месте и обернулась. Никого. Нигде. Но в пяти футах от меня, примяв листья одуванчиков, лежал желтый теннисный мячик. Я развернулась в ту сторону, откуда он, похоже, прилетел.

И увидела его.

Взрослый мужчина, но тощий, как мальчишка. Мы смотрели прямо друг на друга, разделенные какой-то сотней метров. Я не могла разглядеть его лицо, но именно так представляла себе Самюэля Купера. Белый, даже бледный, под тридцать лет, русоволосый. Высокий (я помнила из ориентировки, что в Купере целых шесть футов). Одет как типичный скейтбордист: мешковатые джинсы, волочащиеся по земле, темная куртка в разноцветных символах, будто с чужого плеча, и лыжная шапочка в обтяжку. В правой руке он все еще держал ракетку.

В следующее мгновение он побежал. Помчал, как затравленный лис, по траве, петляя между кустами, прямиком к боковым воротам. И Джосбери был тем охотником, что гонит лиса.

Пускай старше, но он был явно сильнее и спортивнее. Разрыв стремительно сокращался. Заслышав чьи-то шаги, я обернулась и увидела подбегающего Пита Стеннинга. Он что-то говорил в рацию на ходу.

— Ты как? — задыхаясь, спросил он, когда поравнялся со мной.

Два темных силуэта уже практически скрылись из виду.

— Нормально. Давай за ними.

Стеннинг, тяжело пыхтя, наклонился и оперся об колени.

— Мне сказали, чтобы я побыл с тобой.

Мы переглянулись — и рванули вперед. Нам необязательно было видеть Джосбери и парня, за которым он гнался, — мы и так знали, куда они направляются. Стеннинг был выше меня и наверняка быстрее, но уже устал. К тому же ему велели держаться рядом со мной, так что мы бежали вровень — по футбольным полям, к концу парка.

Тут не было ворот — только выкрашенный голубым барьер, чтобы дети не выскакивали на проезжую часть. Обогнув его, мы очутились на боковой дороге. Вдоль обочины стояли машины. Джосбери нигде не было видно.

— Давай разделимся, — предложила я.

— Хрен вам…