Ингер Вулф - Зов смерти

А вот с младшей дочерью они не разговаривали с тех пор, как Марта позвонила и, заливаясь слезами, рассказала о разводе со Скоттом. Хейзел тогда не знала, как утешить тридцатитрехлетнюю дочь. Она сама не верила во второй шанс в жизни и понимала, что обижает Марту молчанием, но не могла сказать ни слова в утешение. Марта, словно изнеженное растение, нуждалась в свете и воде, то есть в любви и ласке. Хейзел оставалось лишь надеяться, что дочь общается с Эндрю и находит утешение у него.

Ее собственная мать никогда не проявляла телячьих нежностей, и Хейзел тоже научилась скрывать свои чувства. Став взрослой, она не считала себя ущербной из-за недостатка ласки. Впрочем, у окружающих могло сложиться иное мнение. Как укор, ей вспомнилось залитое слезами лицо младшей дочери с голубыми прожилками вен, виднеющихся сквозь тонкую кожу и напоминающих следы от текущих слезинок.

Хейзел завернула за угол и увидела, как на лужайке женщина орудует машинкой для сдувания листьев. Листья взлетали в воздух ожившими стайками, а женщина сдувала и сдувала их с огромного оранжевого брезента на автомобиле. Проходя мимо, Хейзел помахала незнакомке рукой. Ее собственный дворик всегда ухожен и чист, но она не знает, кто там наводит порядок — толи мать справляется сама, то ли нанимает работников. И дело не в тяжелой службе, а просто Хейзел перестала обращать внимание на домашние дела с тех пор, как развелась с Эндрю. Как будто от нее исходила тонкая полоска света, которая освещала только предметы на ближнем расстоянии. Это хорошо, если в твои обязанности на работе входит решение различных проблем. Жизнь — дело другое: она обрушивает на тебя сюрпризы со всех сторон. Так что здесь это качество бесполезно.

За последним коттеджем дорога пошла под уклон. Хейзел чуть прогнулась назад и тут же ощутила острую боль в пояснице. Иногда казалось, что вместо спины ей вставили стальную не гнущуюся пластину. Она замедлила шаг, стараясь без нужды не напрягать спину. Деревья полностью скрывали озеро, но тропинка вывела ее прямо на берег. Хейзел нравилось смотреть на водную гладь, меняющуюся под дуновением ветра и отражающую небесный свет. Озеро казалось живым существом, успокаивающим взбудораженные мысли. Если бы ей захотелось пожить среди бесконечных убийств и городской суеты, она давно нашла бы работу в Торонто. А Хейзел осталась в Вестмьюирском округе. Только он гарантировал упорядоченную спокойную жизнь и всегда оправдывал ожидания — по крайней мере до прошлой недели. И все равно она чувствовала себя обманутой.

Сорок лет жизни она отдала замужеству, чтобы потом собирать разлетевшиеся в разные стороны осколки. Возможно, ноябрьское расследование тоже поставит крест на ее карьере.

Хейзел прошла на один из причалов. Над водой стояла тишина, если не считать плеска волн, ударяющихся о доски мостков. Марта скорее всего еще спит в своей квартирке в Торонто. Заняться нечем, и, чтобы отвлечься от грустных мыслей о том, что случилось, Хейзел представила, как она целый день будет болтаться по дому в одной пижаме. Почему-то эта мысль ее расстроила. Эмилия, наверное, тоже еще в кровати, но тут Хейзел решила подумать о чем-нибудь другом и сошла с мостков на берег.

К тому времени, когда Хейзел вернулась, ее старенькая мама, королева вечеринок, по-прежнему валялась в постели, а в доме приятно пахло свежезаваренным кофе. Она налила себе самую большую кружку. На часах еще только девять тридцать. Хейзел решительно набрала номер Марты и дождалась, когда в трубке послышался печальный голос дочери.

Выходной закончился в три часа дня. Хейзел в первый раз за месяц хозяйничала на кухне и варила овощной суп на курином бульоне. Эмили с подозрением отнеслась к ее инициативе и лишь ехидно поинтересовалась, что за зелье из глаз тритона собирается сварить ее родная дочь. Что поделать, если не часто доводится кухарничать! И тут позвонил Уингейт.

— Нашли еще один труп, — сообщил Джеймс. — В этот раз священник из Нью-Брансуика.

— Думаешь, один из наших? — уточнила она.

— Констебль Эштон получил фотографию по электронной почте. Явно работа Усыпителя!

— Надо немедленно передать фотографию Марлен Тернбулл!

— Я уже показал ей, босс. Надеюсь, вы не рассердитесь на мое самоуправство?

Хейзел пришлась по нраву расторопность молодого сотрудника, однако вслух она ничего не сказала.

— Скорее всего… — Уингейт запнулся — видимо, сверялся с записями — и уверенно продолжил: — Священник Прайс произносит глухой фрикативный согласный звук.