Ингер Вулф - Зов смерти

Наступило утро понедельника, и опять без новостей. Район поисков расширили к западу по автотрассе 121, а также на пятьдесят километров по автотрассе 41 в направлении Форт-Леонарда. По радио, кабельному телевидению и в газете «Вестмьюир рекорд» рассказывали о поисках опасного преступника и похищенной им жертвы, ставших самыми масштабными в истории округа. Сазерленд во второй раз за долгое время провел выходные в редакции, готовя к печати очередную передовицу. Теперь она посвящалась похищению Эмили Микаллеф и убийству Клары Лайон.

По-видимому, знакомство с Адьютором Севиньи не прошло для журналиста бесследно, потому что трагические события, разыгравшиеся в Порт-Дандасе, освещались достаточно сдержанно, без истеричных заявлений и скоропалительных выводов. Хорошо, что нападение на других пятерых пожилых граждан города, сделанное в разных формах, не получило широкой огласки и не послужило поводом для размышлений о том, опасно или нет жить в Порт-Дандасе пенсионерам.

Впрочем, сидя за кухонным столом и просматривая газету, Хейзел не могла заставить себя порадоваться новым методам работы в редакции «Рекорд». Она молча вглядывалась в фотографию матери, сделанную еще в 1952 году у входа в магазин «Микаллеф», где Эмили запечатлена с гордо поднятым подбородком, сдержанной улыбкой и яркими, выразительными глазами. Большинство детей считают себя бессмертными, а маленькая Хейзел всегда любовалась уверенным лицом мамы и считала бессмертной именно ее. Уронив голову на руки, она зарыдала от собственного бессилия.

Во время обеденного перерыва, прихватив пакеты с едой, заскочил Уингейт. Он пришел сюда выслушать и вытерпеть все, что, по его мнению, накопилось в душе у бывшего босса. Оказавшись на пороге дома и глядя на покрасневшие от слез глаза Хейзел, Джеймс не выдержал, поставил пакеты наземь и обнял ее. Хейзел ввела его в дом и проводила по коридору на кухню, где поставила чайник, намереваясь сварить кофе.

— Я знаю, что вы ничего не ели, — сказал Уингейт.

— Что-то не хочется.

— Вам в любой момент могут понадобиться силы, — не отступал он.

Хейзел нагнулась над столиком.

— Хочешь сказать, понадобятся силы, чтобы пережить плохие новости?

— Нет, чтобы снова возглавить управление.

Она рассмеялась сухим, трескучим смехом:

— Конечно, Джеймс! Нет проблем! Буду руководить из пустой гостиной в Пембер-Лейке.

— Да вы даже не представляете, сколько человек лично выразили протест против решения Мейсона, и не только ему, но и многим другим, до кого смогли дозвониться в центральном офисе полиции Онтарио в Торонто. Все ребята на вашей стороне!

— Ты тоже при разговоре с Мейсоном выразил протест?

Уингейт поставил пакеты с едой на кухонный стол и, не глядя ей в глаза, ответил:

— Я не Рей Грин!

— Кто бы сомневался! — огрызнулась Хейзел. — Вот Рей не забыл бы принести виски.

Не сказав ни слова, он с непроницаемым лицом извлек из пакета небольшую бутылочку виски и поставил на стол.

— Ох, ты!.. — растерялась она.

Джеймс неловко присел за низенький столик и стал вынимать продукты из пакетов. Он принес сыр, мясные деликатесы и огромную плитку черного шоколада. При виде шоколада в первый раз за два дня Хейзел почувствовала голод. Налив кипятку в кружку, она поставила ее на стол перед Уингейтом вместе с банкой кофе, но совершенно забыла положить ложку. Молодой человек промолчал, не решаясь тревожить ее по пустякам. В участке ходили слухи о том, что детектив Микаллеф некоторое время находилась под надзором докторов. Впрочем, даже если слухи не имели под собой оснований, Джеймс искренне надеялся, что она обратится к врачам — если не сейчас, то хотя бы в ближайшем будущем. Прекрасно понимая, до чего может довести человека нестерпимое горе, Уингейт краем глаза следил за Хейзел, вынимающей тарелки из посудного шкафа. Она была в брюках без носков и отглаженной голубенькой блузке. Создавалось впечатление, что, одеваясь, Хейзел вдруг вспомнила об отставке и остановилась в середине процесса. Джеймсу даже померещилось, что на поясе у нее висит пустая кобура.

— Сделать сандвич или сразу перейдете к шоколаду?

— Знаешь, не хочу впадать в отчаяние! Меня не покидает надежда, что скоро мой строгий диетолог вернется домой и примется указывать, что мне делать. Именно поэтому прямо сейчас я примусь за шоколад.

Уингейт передал плитку Хейзел, и она тотчас ее развернула. От одного запаха у нее потекли слюнки. Не хватало только высунуть язык да на задние лапки встать, как голодная собачонка! При первом же укусе челюсти свело с такой силой, что она едва сдержалась, чтобы не закричать от боли.