Жан-Кристоф Гранже - Пассажир

— Чей приказ? И почему?

Солина только рукой махнул. Он, как обычно, крутил обручальное кольцо на пальце.

— Шлюха, которая слишком много знает, — классика жанра. Госбез всегда использовал девочек по вызову в качестве осведомителей.

Может, и так. Но Анаис не сомневалась, что убийство совершили люди из «Метиса» или их союзники-военные. Те же, что устранили Бонфиса и его жену. Те же, что извлекли имплантат в Институте судебной медицины. Они же пытали Жан-Пьера Корто. Была ли Медина Малауи в курсе их опытов? И если да, то почему? Что могло связывать девушку из эскорта и клинические испытания имплантата?

— Есть и другая гипотеза, — продолжал обоповец.

Она бросила на него вопросительный взгляд.

— Твой дружок ее и убил.

— Не может быть.

— Его подозревают в том, что он завалил бродяг. Почему бы не девку?

Она хлопнула ладонью по столу.

— Все это — сплошная ложь!

Солина улыбнулся. Садистской улыбкой палача, который растравливает рану. Анаис почувствовала, как у нее дрожит подбородок. Она стиснула кулаки. Только не плакать. Не перед этим ублюдком. Адреналин подстегивал ее волю, как горючее.

— Он сказал тебе, что он, собственно, разыскивает?

— Нет.

— А где он скрывается?

— Сам как думаешь?

Легавый передернул плечами под дешевым пиджаком.

— Он дал тебе свой телефон? Контакт?

— Нет, конечно.

— Как тебе удалось передать ему сведения о Малауи?

Она прикусила губу.

— Забудь. Ничего я не скажу.

Слабая защита. Она сознавала, что воображения у нее не больше, чем у отморозков, чередовавшихся в ее кабинете на улице Франсуа-де-Сурди в Бордо. Солина растирал себе затылок, словно ответ его нисколько не интересовал.

— По-любому, меня это уже не касается, — признал он. — Этим занимается розыск.

Он прекратил массаж и обеими руками схватился за край стола.

— А я хочу одного: схватить психованного убийцу, кто бы он ни был: Януш или кто другой. Ты продвинулась в том, о чем мы договорились?

— В чем?

Он вытащил из портфеля еще одну фотографию: труп Уга Ферне, гиганта из-под Йенского моста.

— На каком мифе основано это убийство?

Анаис была не в том положении, чтобы хитрить.

— На мифе об Уране, одном из изначальных богов. Его сын Крон оскопил его, чтобы захватить власть.

Полицейский наклонился вперед. Лоб под поднятыми очками прорезали морщины. Анаис подлила масла в огонь — в этом состояла ее единственная надежда выбраться отсюда:

— Серийный убийца, Солина. В августе две тысячи девятого он убил в Париже Уга Ферне, инсценировав миф об Уране. В декабре того же года он убил Цветана Сокова в Марселе, преобразив его в Икара. В феврале две тысячи десятого он убил Филиппа Дюрюи, превратив его в Минотавра. Это мифологический убийца. Единственный в истории криминологии. Но чтобы его взять, тебе нужна я.

Солина не шелохнулся. Не двигалось даже его обручальное кольцо. Он не сводил с Анаис глаз, словно она была Дельфийским оракулом и только что предрекла ему будущее легендарного героя.

— После мифов об Икаре и Минотавре, — заговорила она снова, — миф об Уране — еще одна история противостояния отца и сына. Это немного, но копать надо именно в этом направлении. Убийца — или разочарованный отец, или разгневанный сын. Бога ради, вытащи меня отсюда! Только я смогу помочь тебе прижать этого урода!

Полицейский ее уже не видел, но она все прочитала в его глазах: дело, которое станет его звездным часом, карьерный взлет, лифт, возносящий его к вершинам власти.

Солина встал и постучал по застекленной двери.

— Я оставляю тебе папку. Готовь уроки и жди добрых вестей.

Через секунду он вышел из отсека. Анаис провела руками по лицу, словно пытаясь его разгладить. Она сама не знала, в какую игру ввязалась. Но этот раунд остался за ней.

Шаплен приготовился увидеть дворец, высеченный из камня и мрамора. Но «Теодор» оказался небольшим домом в стиле ар-деко, стоявшим на отшибе, в тупике, перпендикулярном улице Артуа. Подойдя поближе, он понял, что скромные размеры здания, его местоположение и показная непритязательность были признаками еще большей роскоши, чем шик знаменитых отелей вроде «Георга V» или «Плаза Атеней».

Он пересек гравиевый двор и оказался перед дверью с козырьком. Ни швейцара, ни вывески, ни флага: все та же сдержанность. Внутри — холл, обшитый коричневым деревом. В глубине его — гостиная с креслами перед камином, в котором потрескивал огонь. Стойка администратора напоминала деревянную скульптуру в духе минимализма. Белые орхидеи тянулись вверх из длинных стеклянных ваз с томными формами.