Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

— Ну, чего, пошли? — снова спросил Бруно Мансар.

— Тихо ты! — прошипел Кристоф. — Хочешь, чтоб нас тут замели?

В парке и днем было запрещено кататься на скейтбордах и роликовых коньках, а на ночь он к тому же закрывался. Этих двух причин хватило для того, чтобы Мансар, которому вечно приходили в голову всякие бредовые идеи, предложил устроить ночные покатушки: «Прикинь, какой кайф! Возьмем фонарики и оторвемся по полной!»

— Че-то ты хреново выглядишь, чувак. Как будто свои трусы проглотил. Причем не особо чистые.

Типьер загоготал — он был первым и единственным ценителем грошовых шуточек старшего брата.

— Я не хочу ночевать в обезьяннике, — огрызнулся Кристоф. — Не хватало еще напороться на охрану!

— Да какая охрана! Если мы кого и встретим, то разве что призрака…

Кристоф и Типьер быстро взглянули друг на друга.

— Это ты о чем? — произнес младший Мансар робким тоном.

— Ну, ты же знаешь… — сказал Бруно с заговорщицким видом и продолжал: — Ты же наверняка слышал, что говорят про этот парк? Что в нем водятся привидения…

Кристоф и Типьер снова переглянулись.

— Как раз здесь нашли того первого мальчишку, с которого началось «дело Талько». Ты, мелкий, наверно, не помнишь — ты тогда еще пешком под стол ходил… Но ты-то, — Бруно посмотрел на Кристофа, — должен помнить.

Кристоф промолчал.

— Перед тем как убить мальчишку, его всего изуродовали, — продолжал Бруно. — И говорят, что его призрак до сих пор является в этом месте. Ну, по крайней мере, зимой, когда туман… Он как будто прячется в этом тумане. Вместе с другими. Потому что все дети, которых здесь убили, так и живут в тумане. И иногда по ночам их можно увидеть. Особенно в такие ночи, как сегодня, — при полной луне, когда туман как будто светится. Тогда они выходят. Они как тени, только белые. И окровавленные… У того мальчишки кровавые впадины вместо глаз… Он поворачивается к тебе и улыбается… Когда он улыбается, нельзя на него смотреть — иначе тебе конец. Он просит, чтобы ты с ним поиграл. Дело в том, что ему выкололи глаза, перед тем как убить. И поэтому ему нужен поводырь. Он хочет, чтобы с ним рядом все время кто-то был.

Молчание.

— Что, мелкий, не знал?

Бруно расхохотался. Потом, не обращая внимания на приятелей, достал из рюкзака один наголовный фонарик, который нацепил поверх бейсболки, и один обычный.

— Ну что, чуваки, двинули?

Не ожидая ответа, он вскричал: «Йе-ееееееее!» — и, вскочив на скейтборд, покатил по аллее парка.

Типьер покосился на Кристофа, потом все же решил последовать примеру брата и покатил вслед за ним. Но Бруно было уже не догнать — он катался виртуозно. У него была крепкая уверенная стойка, и он отлично держал равновесие.

Кристоф остался один.

Он в последний раз огляделся по сторонам. Темно и туманно. Он почувствовал легкий укол в сердце, вспомнив о матери, Которая пребывала в твердой уверенности, что он доиграл с приятелями в «Монополию» и, скорее всего, уже спит — судя по тому, который час. Кристоф терпеть не мог ей лгать и сейчас чувствовал себя виноватым.

Перед ним простиралась дорожка, метров через двадцать сворачивающая в сторону. Издалека доносился мягкий звук, с которым катились две другие роликовые доски, — значит, все в порядке. Это был первоклассный асфальт — ровный, гладкий, без единой выбоины, как и на всех дорожках парка.

Наконец Кристоф решился — точнее, пришел к выводу, что лучше уж последовать за приятелями, чем стоять в одиночестве у решетки. («Иногда он здесь появляется, вместо глаз у него кровавые впадины, и если он тебе улыбнется — тебе конец».) Он укрепил на бейсболке наголовный фонарик, обычный фонарик взял в руку, надел рюкзак, сделал глубокий вдох и вспрыгнул на скейтборд.

Кристоф скользил по гладкому асфальту, опьяняясь уже знакомым восхитительным ощущением — вскипающего в крови адреналина, как всегда бывает во время рискованных трюков. Его охватило чувство ликующей радости.

Парк был овальной формы, вдоль его внешней границы пролегали велосипедные маршруты, а поперек, среди деревьев, — пешеходные: также асфальтированные дорожки, хотя и не такие ровные. И Бруно оказался прав: такое огромное безлюдное пространство, все в их распоряжении — это было «что-то»! Даже темнота, столь давящая несколько минут назад, теперь лишь обостряла ощущения. Кристоф больше не жалел, что ввязался в эту авантюру: кататься вот так, ночью — это было супер! Гораздо лучше слалома или обычных гонок по размеченным маршрутам.