Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Одри отвела глаза от зеркала и на мгновение задержала взгляд на фотографии: она вместе с сыном, смеющиеся, возле наряженной елки, под которой лежат коробки с подарками, обернутые позолоченной бумагой и перевязанные разноцветными лентами. Жос сделал этот снимок в их последнее счастливое Рождество, два года назад. Еще до того, как вся их жизнь перевернулась…

Она вздохнула и, стараясь переключиться на ближайшие заботы — в первую очередь предстоящую вечеринку, — отправилась на кухню. Она не знала, будет ли у Рошфоров парадный ужин или просто шведский стол, но, так или иначе, решила, что ужинать дома не имеет смысла, достаточно лишь перекусить. Одри взяла яблоко из вазы с фруктами и открыла холодильник. Достав оттуда йогурт, она подошла к окну, которое выходило на небольшую парковку позади дома.

Туман начинал сгущаться, и открывшаяся взору картина выглядела почти красивой: парковка была окружена светлым ореолом, сквозь который пробивался рассеянный оранжевый свет фонарей, словно окруженных туманными абажурами. Очертания автомобилей расплывались, отчего машины казались стадом каких-то невиданных животных, собравшихся к вечеру в стойло и готовящихся уснуть, а деревья — обычные каштаны, с которых уже облетела листва, — походили на загадочные экзотические скульптуры.

Туман наполовину скрыл окружающие здания, отчего деревья и кусты стали казаться выше, но этот вид не понравился Одри и даже отбил у нее аппетит — она перестала грызть яблоко.

Одри осторожно углубилась в туманное сердце Лавилль-Сен-Жур. Она еще не была как следует знакома с его дорогами, особенно в центре, представлявшем собой лабиринт узких запутанных улочек, и к тому же не привыкла ездить в таком густом тумане. Она старалась оставаться нечувствительной к окружающему ее зрелищу: провинциальный город, замирающий в объятиях осеннего вечера, нечеткие очертания домов, яркий свет прожекторов, освещающих снизу каменные стены с рельефными узорами, влажная брусчатка и отражающаяся в ней затейливая игра отблесков фонарей на площади перед мэрией (отцы города решили использовать местные климатические особенности в эстетических целях), — словом, целый таинственный заколдованный мир, как будто выпавший из времени со своими арками, галереями, горгульями на соборе Сан-Мишель, высокой зубчатой башней городского отеля, мощными стенами старинных зданий…

Одри проехала через центр, и теперь, когда дорога постепенно уходила вверх, пелена тумана становилась тоньше и прозрачнее. Рошфоры жили в шикарном предместье — по крайней мере, так этот район здесь назывался, что немало удивило Одри: для такого маленького городка само понятие «предместье» казалось абсолютно неподходящим.

Она миновала кварталы современных многоквартирных домов, окруженных деревьями и газонами и напоминающих ее собственный дом, и поднялась еще выше. В городе проживали не больше тридцати тысяч жителей, но территория Лавилля была сильно растянута и занимала часть равнин, окружавших впадину, в которой находился центр.

Вскоре многоквартирные, встречаясь все реже, сменились буржуазными отдельными домиками, похожими на те, что окружали парк, но более просторными, хотя и не такими красивыми.

Одри едва не заблудилась в «предместье», но, выбравшись из переплетения пустых темных улочек, на которых стояло всего по четыре-пять домов, оказалась на более широкой улице, сплошь заставленной черными и темно-синими автомобилями, выстроившимися вдоль тротуаров. Затем она увидела распахнутые ворота, аллею и в глубине сада, больше похожего на парк, — нечто вроде миниатюрного замка (по крайней мере, таким выглядело это строение в глазах современной парижанки), освещенного разноцветными огнями. Дом Рошфоров.

Она припарковалась — ее маленькая «клио» мгновенно затерялась среди «ауди», «саабов» и других немецких, шведских и английских автомобилей — и в последний раз машинально взглянула в зеркальце над лобовым стеклом, чтобы проверить, в порядке ли макияж.

Затем вышла из машины и пошла по аллее; из дома доносились слабый гул голосов и звуки джаза. На плечах Одри было доставшееся ей по наследству от матери норковое манто — она редко его надевала, но сегодня был подходящий случай. Сердце учительницы учащенно билось при мысли о том, что ей предстоит знакомство с женой ее любовника, и внезапно она ощутила себя такой, какой была в студенческие годы, — немного растерянной и неловкой на высоких каблуках и в обтягивающих джинсах, слишком сильно накрашенной, смущающейся под жадными взглядами ровесников… Ей захотелось убежать, но в конце концов она убедила себя в том, что та, прежняя Одри навсегда осталась в прошлом, а сейчас она — уверенная в себе женщина в норковом манто, прибывшая на вечеринку в богатое предместье бургундского городка…